Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

его произведения звучат словно набатный колокол о всех и о каждом, о нашей Отчизне, едва не погубленной. Так в своем творчестве, исключительном по диапазону идей, тем, образов, Виктор Васнецов говорил о сложнейших событиях истории Руси и России.

По глубокому убеждению художника, духовный идеал русского человека – это Сын Божий, земному пути Спасителя подобна история Руси и России. Слова Нагорной проповеди Христа гласят: «Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется» (Мф. 24:9—13).

По силе звучания к образам Спасителя в творчестве Виктора Васнецова близки трактовки святых, в том числе иконописные. В 1913 году, накануне трагически-грозных событий начала Первой мировой войны, когда все вокруг, как казалось, было наполненно ее предчувствием, художник создал икону «Ермоген, патриарх Московский»[651], иконография которой стала образцом для написания многих образов подвижника. Через иконописный язык художник словно обратился к словам воззвания патриарха, произнесенных в начале XVII столетия, но не теряющих актуальности: «Посмотрите, как Отечество наше расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются Святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас? Не на своих ли братьев? Не свое ли Отечество разоряете?»[652] Врезающиеся в память строки, написанные в лихолетье смуты в начале XVII века, находили выражение в великой смуте начала ХХ века, которую так остро переживал художник, актуальны и в наши дни.

В творчестве Виктора Васнецова переплелись тысячи впечатлений, событий жизни автора, его семьи, многовековой истории Отечества. Подобно корням, питающим дерево, они наполнили его образы исключительной силой, глубиной, достоверностью. Будто из самой Земли русской поднялись эти образы, из горечи потерь и величия побед нашего народа, из протяжности, неизъяснимой задушевности русских песен, стародавних, веками хранимых традиций. И возникли картины, воплощение титанического труда художника, всей его жизни, его дум, скорбей и радостей, боли и гордости за нашу Русь и великой надежды на ее светлое воскресение. Каждый персонаж и деталь его композиций – это Россия, многоликая, разноголосая, с бесконечностью ее бед и светом негасимой веры, с взлетами и падениями ее истории, с богатством ее земель и скудостью пепелищ, с бездной ее испытаний и высотой возрождения.

Однако художник не терял надежды, что та вечная борьба добра и зла, света и тьмы, Бога и сатаны, которая, по словам Федора Достоевского, свершается в сердце человека, приведет все же к победе светлых начал, к возвращению к многовековым духовным традициям, о чем он так часто думал, переосмысливая религиозно-философские идеи в творчестве, делал заключения в своих статьях и письмах. И потому для философии его творчества не значим полный добра и неизбывно-мягкой грусти прекрасный лик «Ангела молчания». Его палец прижат к губам, будто и каждый зритель призван к молчаливому, внимательно-вдумчивому постижению философии творчества художника, смыслов его произведений. При всем многообразии сюжетов, тем, образов, Васнецов говорил о вечной битве добра и зла, говорил языком живописи и графики так же глубоко и пламенно, как говорили языком литературы Достоевский, Лев Толстой, Бунин, а языком музыки – Чайковский, Римский-Корсаков, Скрябин и многие другие, ибо тема этой вечной борьбы, битвы, являясь общечеловеческой, неотделима от русского национального мировоззрения, от самобытной культуры России. В своем «Дневнике художника» Виктор Михайлович заключал: «Что такое добро и зло? Смерть и возрождение духа… Всякое истинное живое искусство национально… Человек с одной своей наукой, без Бога и Христа, неудержимо стремится к идеалу человека – культурного зверя, ибо если человек не носит в себе образа и подобия Божия, то, конечно, он зверь – высший зверь – образ и подобие зверино… Бог есть дух. Человек уже нашел возможность беспрепятственно идти, куда пожелает, если бы в поиске человека возвышался духовный человек»[653]. В приведенном высказывании Виктора Васнецова раскрываются исключительно значимые для него понятия и идеи, и как много общего в них с философией одного из крупнейших отечественных мыслителей Федора Достоевского: «Из народа спасение выйдет, из веры и смирения его»[654]. И очевидно, насколько эти слова великого писателя были близки его выдающемуся современнику – художнику Виктору Михайловичу Васнецову.

Глава десятая

Пустынник ХХ века и его колокол жизни

Одни и те же слова все громче и неотступнее, словно колокол, звучат в моем сознании: конец, конец, конец![655]

В. М. Васнецов

Полные трагизма слова Виктора Михайловича Васнецова, навеянные скорбными историческими событиями в России начала ХХ века, не оправдались в отношении его искусства, памяти о его личности, его семье, его доме, ставшим вместилищем его творчества, мировоззрения, духовных смыслов философии его произведений.

Сам Виктор Михайлович был неизменно скромен в отношении той лепты, которую ему суждено было внести в развитие отечественной культуры и мировоззрения: «Я художник девятнадцатого века, а новому веку нужны новые песни, и едва ли я их могу пропеть…»[656] Однако с этими словами Виктора Михайловича сложно согласиться. Не подлежит сомнению, что его творчество, масштаб личности, глубина вневременных суждений исключительно актуальны. И насколько важно, что в наши дни не так уж сложно прикоснуться к духовному миру художника, к образам его искусства и повседневной жизни. Для этого достаточно, например, в погожий апрельский день побывать в переулке Васнецова, уже издали заметить утопающий в первой зелени бревенчатый терем, за которым в отдалении едва виднеется купол старинного Троицкого храма, пройти по булыжникам дорожек, окаймляющих дом, в саду под вековыми вязами увидеть синие, как весеннее небо, «огоньки» первоцветов, а затем, при выходе из сада, словно завершение дум художника, слово «камертон» в его творчестве лик Спасителя – вдохновенное мозаичное создание художника. Далее нас ждет мир искусства Виктора Васнецова, его картин, графики, декоративных произведений, образа его мастерской, из которой, как кажется, только что вышел художник – это мир его дома, сохраненного, спасенного во всех перипетиях истории столь неспокойно-противоречивого ХХ века. И, пожалуй, именно здесь, в Доме-музее В. М. Васнецова, ныне мы можем особенно взвешенно и последовательно постигать суть его творчества, а следовательно, и судить об объективности или, напротив, предвзятости мнений современников и потомков о нем.

Сам же художник мнениями о себе интересовался мало, гораздо более будучи погружен в творчество и глубинные религиозно-философские трактовки, приобретшие в неспокойствии начала ХХ столетия новый ракурс. В своем дневнике за 1909 год он писал о