Альманах «Российский колокол» №4 2019 - Альманах Российский колокол

деревьев. Как я уже писал, Николай Горейко привёз с места своей работы партию тополей, жилец Гонтарь привёз с мясокомбината, где он работал, партию платанов. В течение многих лет во время двухмесячного отпуска, хотя это не входило в мои обязанности, я регулярно поливал с помощью длинного шланга саженцы, привезённые из питомника, и мне удалось вырастить множество деревьев, которые потом ломались во время бури, пилились жильцами из-за выпускаемого весной пуха, наконец, множество гибло из-за недостатка поливки, недостатка подкапывания и летних засух, когда воду по приказу ЖЭКов больше тратили на поливку асфальта, чем на поливку растений. Начальники ЖЭКов путали, например, нарциссы с чесноком, считая, что люди могут разбогатеть на чесноке, и требовали вырывать «овощные культуры», за которые часто принимались цветы.

Удивительно, но на работу во дворе не было добровольцев, которые могли мне бы помочь вырастить сквер. Единственным настоящим помощником из более двух тысяч живущих вокруг выращенного сквера граждан, как я помню, выступал один мальчик-подросток из дома № 44, который помогал мне подсапывать стволы деревьев. Однажды он даже подсапал весь двор, помогал закапывать листья, которые постоянно хотели сжигать и дымить кругом многие жильцы. Потом я этого мальчика потерял из вида и не знаю, кем он стал.

Самое главное, что произошло в это время в кооперативе, заключалось в следующем. Вместе с группой энтузиастов мне удалось спасти двор, ставший постепенно сквером с детскими аттракционами, от постройки в его центре шестипарадного дома, запланированного райсоветом и горсоветом, в котором предполагалась ещё женская консультация. Так до сего времени во дворе сохраняется сквер, который многие жильцы в прошлом хвалили, сравнивая с леском, и говорили, что здесь лучше, чем на даче.

В порядке воспитания своему сыну я давал иногда работу по цементированию входов в парадные, стрижке сухих веток деревьев и выплачивал небольшую зарплату. Это, как я думаю, благоприятно сказалось на Сашином воспитании и приучило к труду и бизнесу.

Одновременно с группой людей, которые поддерживали меня (Веселовский, Ситниченко, Гонтарь, Краснянский, Шварцман, Лапчева, Фойвилевич и многие другие), вместе с несколькими энтузиастами из дома напротив, № 46 по ул. Бочарова, и другими, фамилии которых память в данный момент не сохранила, во время приготовления к застройке нашего двора шестипарадным домом с женской консультацией мы приглашали из Москвы корреспондента «Строительной газеты» Некрасова, написавшего по этому поводу большую статью. Сантехник дома Ковалёв вывешивал во дворе сигнальную рельсу, которой путём звукоизвлечения собирались созывать людей на борьбу со строительством нового объекта, если понадобится.

Надо заметить, что одновременно появились люди, выступавшие против озеленения и даже боровшиеся с ним. Некоторые требовали во дворе сделать большое футбольное поле, другие считали, что деревья возле дома могут принести вред. Особенно долго и резко выступали против выросшего у меня под окном из косточки абрикоса. Говорили, что дерево опирается на стену дома, и требовали спилить его под корень, также выступали против поливки деревьев и цветов якобы из-за лишней траты на это средств ЖСК и прочее. Часто я с балкона мог слышать о себе отзывы: «Разжился на средства кооператива и купил себе велосипед!» В дальнейшем передавали друг другу, что я якобы купил на средства кооператива квартиру для своего сына! Однажды я слышал, как Нина Горейко спорила с жильцом дома, дети которого были моими студентами, что якобы я еврей и скрываю это и т. д. В конце концов верхушку «моего» абрикоса Зелентрест по требованию уже нового правления спилил. Но самое странное было позже: возле основания абрикосового ствола вдруг появился в виде огромной белой змеи какой-то невиданных размеров паразит, которого помог мне вырубить мой консультант по компьютерным вопросам Владислав Челомбитько. Его отец работал в астрономической обсерватории после моего ухода оттуда. Ныне белые паразиты снова начали прорастать по всему стволу. Пока мы с ними ведём борьбу. Но совершенно ясно, что этого белого паразита-змею кто-то откуда-то принес с целью уничтожения дерева, которое давало плоды. Ими пользовались все проходящие мимо, в том числе и жильцы.

Согласно воспоминаниям дочери, примером «хозяйничанья» по поводу выращивания растений также отличалась Нина Горейко. Однажды моя дочь Таня со своего дачного участка принесла в наш двор саженцы многолетнего цветущего ярко-красными цветами вьющегося растения кампсиса. Она положила саженцы у грядки, где предполагала их посадить, а сама пошла по своим делам к машине, стоящей на месте парковки. В это же время сидящая на скамейке у грядки Нина Горейко посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, шустро собрала лежащие рядом с грядой саженцы, быстрым шагом подошла к урне с мусором – «альтфатер» – и выбросила их. Таня тогда ничего мне не сказала, ибо не любила всяческих скандалов. Подобные поступки, по нашим наблюдениям, совершали и другие жильцы: отпиливали ветки выросшего кустарника, всходящие побеги проросших из косточек деревьев. Когда я это видел, мне хотелось, конечно, сделать замечание, но ввиду бесполезности этого я часто молчал и ничего не говорил.

Вспоминается один из конфликтов по месту моей работы, где я состоял доцентом начиная с 70-х годов. Однажды начальство захотело избавиться от одной слишком строгой преподавательницы, Людмилы Николаевны Мульченко, и договорилось, чтобы члены учёного совета не провели её по конкурсу. Будучи секретарём партбюро, я вступился на собрании за неё. Голосованием на заседании конкурсной комиссии удалось Л. Н. Мульченко оставить на работе как опытного педагога. Этот конфликт стал предметом обсуждения на страницах «Вечерней газеты», где и я выступил с замечаниями по поводу вступительных экзаменов в вузах, где господствовало спускаемое «сверху» правило: принимать абитуриентов с учётом национального признака! Абитуриентов с еврейскими фамилиями в технические вузы фактически запрещалось принимать. Причём механизм выполнения этого спущенного «сверху» правила ложился на преподавателей, принимавших экзамены. На их совести осуществлялось правило: «отвечает на два, а надо ставить пять, а когда отвечает на пять, надо ставить два». Последнее обычно касалось абитуриентов с еврейскими фамилиями. Меня с тех пор ректор, конечно, невзлюбил и также пытался поскорее отправить на пенсию.

Шли годы. Многие активные жильцы нашего дома выехали за границу, другие умерли. Запомнился человек из дома № 46, который каждое утро, когда шёл с бидоном за молоком, выливал свой бидон, наполненный водой, под засыхающую иву, но этого человека уже давно не стало.

Освобождающиеся квартиры, когда я ещё был председателем, распределялись путём голосования на собраниях уполномоченных вполне демократически, в духе того времени.

В семье Горейко глава семьи Николай ушёл на пенсию, страдал без привычной работы. Здоровье его пошатнулось, и он умер. Конечно, квартира для подросших сыновей явилась предметом спора,