Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

государств, чтобы мы по основной своей профессии стали туристами и потребителями, в долгосрочной перспективе убьет больше людей, чем все вирусы вместе взятые. Почему солидарность вызывается медицинско-вирусологическим познанием, но не философским пониманием того, что единственным выходом из самоубийственной глобализации является мировой порядок по ту сторону агломерата борющихся друг с другом национальных государств, движимых циничной количественной экономической логикой?

Древнегреческое слово pandemios означает «затрагивающий все народы, всех людей». После вирусологической пандемии нам нужна метафизическая пан-демия — собрание всех народов под охватывающей всех небесной крышей, из-под которой мы никогда не сможем сбежать. Мы на Земле и остаемся на ней, хотим мы того или нет, мы являемся и остаемся смертными и хрупкими. Так станем же наконец гражданами Земли, а не государств, космополитами, а не эгоистическими потребителями. Все остальное нас уничтожит.

Мораль ≠ альтруизм

Солидарное принятие населением радикальных, но морально надлежащих мер безопасности во время пандемии коронавируса, как уже говорилось, является ясным случаем морального прогресса в темные времена. Ведь этика, помимо прочего, занимается моральной рефлексией, стремящейся понять, как мы можем оставлять в стороне свои собственные интересы во благо других и когда и при каких условиях это надлежит делать. Это называют альтруистическим поведением или, вкратце, альтруизмом.

Но в суматохе битвы мы не должны упускать из виду, что этика и мораль не ограничиваются тем, что мы оставляем в стороне свои собственные интересы во благо другим. Так, в полностью альтруистическом обществе ни у кого больше не было бы своих собственных интересов. И почему чужие интересы автоматически должны весить больше собственных?

Как уже говорилось, против этого выступает основополагающее моральное понимание: всякий является другим (другому). Посредством применения этой простой, но часто вытесняемой идеи к ситуациям действия мы в состоянии открывать моральные факты, так как к набору этических инструментов всегда относится особенно развитая у людей способность ставить себя мысленно на место другого и исходить из представления о том, каково приходится другим, когда кто-то осуществляет определенное действие. Эта способность привела к формулировке знаменитого золотого правила, которое всплывает в различных культурных контекстах и выражает идею, что в вопросе, что следует делать, а от чего — воздерживаться, важна возможность существования по крайней мере тактического, эгоистического интереса не наносить вред никому из других лиц. Это правило известно нам как житейская мудрость: «Не делай другим того, чего бы ты не хотел себе». Согласно этой идее, другим вредить нельзя, так как можно и самому оказаться другим.

На самом деле, мы были бы неспособны познавать сложные моральные факты, если бы мы не могли ставить себя на место других в своем сознании. Из этого многие выводят, что руководствующиеся моралью действия по сути альтруистичны. Альтруизм (лат. alter — «другой»), с этой точки зрения, есть действие во благо другому, тогда как эгоизм — это действие ради собственного блага. Альтруистическое действие во благо другому является выражением нашей способности закрывать глаза на собственные интересы и оставлять их в стороне, чтобы помочь людям и другим живым существам — даже тогда, когда мы тем самым подвергаем себя опасности. На этом основании мой коллега из Бонна Кристоф Хорн предложил «рабочее определение морали»[265], к которому можно во многом присоединиться:

Под моралью следует понимать систему нормативных требований к актору, которые в некоторых обстоятельствах обязывают его/ее оставлять в стороне или отключать перспективу собственной выгоды ради преследования чужого блага. Мораль означает более или менее масштабное, относительно ощутимое, вторгающееся в совокупность собственных интересов требование временного самоограничения, причины которого связаны с благополучием другого[266].

Это рабочее определение покрывает многие случаи морального действия. Если, скажем, спасатель прыгает в ледяную воду, чтобы спасти другого человека, который не очень умеет плавать, он оставляет в стороне свои собственные интересы (не замерзнуть, не оказаться в опасности) во благо другому.

Разумеется, отсюда не следует, что мораль и альтруизм тождественны. Ведь было бы ошибкой считать, что мы действуем морально лишь тогда, когда мы оставляем в стороне свои собственные интересы ради других; это упускает из виду, что наши собственные интересы так же морально релевантны, как и чужие. Мы ведь тоже другие! Солидарность не может означать, что мы всегда жертвуем собой ради других, если они также не жертвуют собой.

Поэтому, к слову сказать, европейская солидарность в кризисе коронавируса автоматически не значит, что более богатые и менее затронутые вирусом государства Европы должны выплатить остальным компенсации. Что мы скорее должны друг другу, так это оказывать взаимную поддержку. Покуда этого не произойдет, призыв к солидарности и альтруизму будет лишь мнимо морально обоснованным, то есть лицемерным.

Понимание, что всякий является другим другому, что существуют моральные установки и в отношении самого себя (так как, например, моя будущая самость по сравнению с моей нынешней является совершенно другой), соответствует «идее моральных оснований», которую Хорн метко выражает следующим образом: «Морально приемлемые основания должны быть акторно-нейтральны, т. е. одинаково важными для всех, кого касается действие»[267]. Тот, кто приводит моральные соображения, чтобы найти морально правильный вариант действия и тем самым поступить правильно, должен на равных началах учитывать в этих соображениях и свою собственную позицию. Так как всякий является другим (другому), ни один определенный другой не имеет моральных привилегий. Отсюда следует, что мораль нельзя основать одной лишь ссылкой на альтруизм.

Подлинная моральная рефлексия и вместе с ней этика как дисциплина развиваются по ту сторону эгоизма и альтруизма; и тот и другой не являются моральными категориями.

Этот важный пункт следует из морального универсализма: то, что мы должны делать и от чего должны воздерживаться, всегда касается (по крайней мере) всех людей, прямо или ощутимо косвенно затрагиваемых действием[268]. Мы имеем моральные обязательства перед самими собою потому, что каждый из нас должен учитываться в ситуациях действия. В противном случае мораль в итоге требовала бы от нас постоянно по возможности жертвовать собой ради других, что привело бы к тому нелепому результату, что не осталось бы никого, кто мог бы выступить за другого, как показала американский моральный философ Сьюзан Р. Вольф в знаменитом тексте о «моральных святых»[269].

Мораль и альтруизм охотно отождествляют, так как это дает (мнимую) пользу, позволяя объяснить возникновение морали эволюцией. Ведь альтруистическое поведение в царстве животных, в том числе кроме людей, широко распространено, и можно было бы считать, что, когда некоторые представители вида жертвуют собой ради других, это способствует его выживанию.

Разумеется, мы уже видели (см. выше, со с. 149), что из