Сила Боли - Павел Александрович Зверев

Теперь можно выдохнуть. И сесть.

Тихо-то как. Звук из вне сюда не спускается вовсе. А воронка сама по себе пустая.

Мысли всё еще с трудом складывались в полноценный процесс, но сам факт своего проигрыша больно уж ярко горел в сознании. Причем проигрыш стопроцентный, можно сказать — в сухую.

— С небес на землю, мля, — мотнул головой, в попытке избавиться от звона в ушах. — Одним нелепым взмахом. Одним обычным крахом. Одним привычным страхом. Сука.

На ноги поднялся тяжело и нелепо. Качнуло знатно, да так, что еле устоял. И то помог находящийся рядом сталагмит. Его кусок, кстати, оказался в тяжелых руках спустя несколько секунда, чтобы после со всего маха опуститься на голову псины. Херак! И камень разлетается на осколки, тогда, как черепушка этой твари практически не пострадала. Так, кожу стесал, не более. Зато заприметил, что метаморфозы сходили на нет, возвращая тело к человеческому виду.

Тут уж дело пошло другим путем. Выдвинуть когти и запустить ладонь сквозь кожу и плоть, к ребрам, а после и сердцу. Легко не было. Кожа намного плотнее человеческой и даже в таком виде продраться сквозь неё получилось с трудом. Дальше — межреберная плоть, где кости ребер, слава всем местным богам, у этой твари в единую пластину не сошлись. Попытка раздавить сердце волка рукой успехом не увенчалась. Упругое, даже скорее жесткое и прочное настолько, что сил мне не хватило. Либо всё-таки сказывается общее состояние. Но вот вырвать наружу ничего не помешало. Держа перед своим лицом этот ошметок плоти, с трудом справлялся с рвотными позывами. ЭТО мне есть не хотелось вовсе. О причинах буду думать после, но надо продолжать.

Тело оборотня потрошил еще минут десять, пока сзади мне на плечо не легла ладонь Гитцу. Сначала я даже вздрогнул и хотел, было, полоснуть наотмашь, но вовремя одумался.

— Он не оживет, — сухим, каркающим голосом, молвит она. — Хватит. Надо выбираться. За ним придут. А мы не в том состоянии, чтобы сражаться дальше.

Мазанув по исхудавшей Гитцу, только кивнул. Сейчас она выглядела еще хуже, чем увидел её в клетке. Кожа, словно пергамент, обтянула скелет. Глаза впали, дыхание надрывное и с хрипами.

— Не смотри так, — скривилась она. — Родовая магия работает только запитавшись на собственную жизненную силу. Считай, лет пятнадцать жизни этот блохастый ублюдок мне стоил.

Возможно, будь цело моё горло, я бы и ответил, что. А так, лишь мазанул по ней взглядом и неспешно пошел к нужному проходу.

Гитцу не отставала. Женщина еле волочила ноги, но в том то и дело, что я и сам передвигался нихрена не быстро. Приходилось бороться с собственным разумом, который так и норовил провалиться в небытие. Но оно и понятно — больно чудовищные раны перебарывает сейчас тело. Причем регенерация явно не справляется, от чего функционал организма сбоит. То слух отвалится, то зрение начнет рябить.

Скорее всего, именно поэтому проход до таверны отложился в памяти какими-то несвязными картинками. Вот карабкаемся по подземным туннелям, а вот проходим сквозь толпу людей, словно волноломы. Зрелище то не из приятных: я весь в крови, с разорванным в клочья горлом и дырой в груди, через которую видны ребра. А по правое плечо идет Гитцу: бледная, словно сама смерть и кожа, более походит на пергамент. После вспышка и очертания таверны, где Седой, стоя у стены что-то кричит в сторону. Его взгляд на нас и механическое движение рукой, вырисовывающей два треугольника. Следом уже более осмысленная картинка: внутренний зал таверны, много людей и запахи, что сводят с ума. Здесь уже сознание включилось, постепенно вникая в ход разговора, параллельно разглядывая Гитцу.

Сейчас, конечно, выглядела она не то, что не очень, а прям совсем кошмарно. Пожалуй, на живого мертвеца потянет с легкостью. Но, если чутка дорисовать и представить, как выглядела она в лучшие годы своей жизни, конкретно день назад, то, да, совсем не то, что представлял при словах «мама Гитцу». Единственное, что совпадало, так это возраст. Вот так, навскидку, с учетов всех синяков, лет сорок ей дать можно. Но это читается именно что по каким-то незначительным деталями, а не по старому морщинистому лицу.

— Да сваливать отсюда надо! — экспрессивно взмахнул руками Лешк. — Это уже всё не дворовые разборки! Тут походя в землю втопчут!

— Кто они вообще такие? — хмуро бросил Ва́лет. — Доспехи, говоришь, все под один фасон?

— Да, — мотнула головой Гитцу, что лениво ковырялась в похлёбке. — Слышала, что со дня на день должен появиться основной кулак и тогда лишь сигнала ждать.

— Рэм, — перевел на меня взгляд Жгут, — ты, как? Происходящее вообще воспринимаешь?

— Дха, — тихим хрипом выдавил я. — У нас от силы несколько часов. После начнется ад. Гитцу, — взгляд на женщину, что слегка поежилась, встретившись со мной глазами. — Ты и Картен. Ваши группировки действуют сообща?

— Должны были, — всё-таки отвела она взгляд. — Но, — поджатые губы и ярость, что на мгновение вспыхнула в глазах, — всё это уже не похоже на простое карабканье до верхов. Да и факт их гостеприимства меняет для меня слишком многое.

— Бакумэ, — прохрипел я, а после медленно покачал головой. — Если бы не она…

— Бакумэ — хорошая девочка, — сморщилась Гитцу. — Но в этом её большой минус. Выполнять приказы она не способна.

Девочка, мля. Сколько тогда тебе лет, а Гитцу?

Само собой, вслух я подобный вопрос не задал, но галочку поставил. Да и «родовая магия» не для красного словца сказано было. А, значит, Гитцу у нас из Верхних. Как интересно, однако.

Видимо почувствовав мой взгляд, женщина поймала его и поджав губы, коротко покачала головой. Что ж, лишние слова здесь не нужны. Подобные знания лучше оставить при себе.

— Собирайтесь, — прохрипел я вновь. — Будем уходить на север. Ближе к стене. Гитцу…

— Я могу вас укрыть, — вскинулась она. — От кат мои земли подальше и может Верхние успеют среагировать.

— Не успеют, — мотнул головой и тут же сморщился, когда брызги крови от ошметков моей плоти разлетелись по столу. — Будут заняты чем-то. Должна быть гарантия того, что смогут закрепиться. Наобум подобное не делается. Ты должна отправить своих девчонок выгонять мирняк из домов. Что-то мне подсказывает, что с ними никто сюсюкаться не