Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

еврея Маркса писалось много. Его антисемитизм окрашен классово: он склонен отождествлять евреев с финансовым капитализмом, игнорируя их связь с ремёслами, с богословием, с философией и с наукой. В этой связи его инсинуации цитировали нацисты. И встаёт вопрос: то ли Маркс – нацист, то ли Гитлер – марксист? Но Жаринов об этом не знал, – иначе он повесил бы не портрет Маркса, а его самого. Или: не на стену, а к стенке.

Русофобами были и «пламенные марксисты», члены ленинского Политбюро. Самый близкий к Ленину человек, вождь Октября Григорий Зиновьев, признавался в частных беседах, что «революция большевиков – это, конечно, великое событие, но только для России». Я «разревусь», говорил он, если все это коснётся Франции, Парижа. Горбачёв обрадовал россиян возвращением в нашу жизнь идей и творческого наследия Н.И. Бухарина. И тут он попал пальцем в небо, ибо не кто иной, как Николай Иванович сказал: «Мне на Россию наплевать!».

В феврале 2006 года, в рамках открывшегося Года Армении, в Третьяковской галерее состоялась торжественная передача Москве статуи Екатерины II работы известного скульптора, автора памятника Пушкину Александра Опекушина. История её интересна и загадочна. В Ереван статую в 1952 г. тайно отправил известный скульптор Сергей Меркуров, занимавший в те годы пост директора Государственного музея изящных искусств им. Пушкина. Тем самым он спас величественную скульптуру, изготовленную из каррарского мрамора. Не случись этого, участь её была бы незавидной. Изваяние высотой около трёх метров и весом около трёх тонн предполагалось распилить на куски, чтобы изготовить 40 бюстов Карла Маркса [326] .

Основной задачей Жаринова было «держать руку на пульсе», «скачивать информацию» и «гнать туфту» «смежникам». Так что армейский опыт ему весьма пригодился.

О том, как искали и разоблачали шпионов в Советской армии времён Великой Отечественной войны, свидетельствует полковник в отставке А. Лебединцев.

«Во время войны я провёл на передовой два с лишним года, прошёл путь от командира взвода пешей разведки до начальника штаба стрелкового полка. Сотрудники особых отделов, а позднее «смершевцы» всегда стояли у нас за спиной. О том, как работала армейская контрразведка, мне рассказал один из её оперативных сотрудников.

В служебной отчётности «органов» самострельщиков-членовредителей было принято именовать аббревиатурой «СС», дезертиров буквой «Д», шпионы проходили под индексом «Ш». Что касается «СС» и «Д», то по этим показателям мой знакомый план выполнял с лёгкостью. А вот по части «Ш» ему никак не везло – не хотели немцы к нему агентов засылать! Начальство его ругало и грозило карами, пока более мудрый коллега не преподал урок: «Выбери одного «Д», который был на оккупированной территории, и разъясни ему толково, что за дезертирство ему дадут 10 лет и отправят в штрафбат. Там шансов выжить ещё меньше, чем в стрелковой роте. А если согласишься, что при немцах тебя абвер завербовал, получишь те же 10 лет, но отправят на Колыму. Вот и решай, что тебе выгоднее».

Тут моему знакомому особисту, что называется, масть пошла. Сколько он шпионов разоблачил – и сам уж не помнит. Вот такая она, настоящая правда о той войне» [327] .

Кто-то из «упёртых» может воскликнуть: «Злобные наветы отщепенца! Подумаешь, какой-то неизвестный полковник!». Обратимся к воспоминаниям более известных. Ныне покойный писатель Фёдор Абрамов – не «какой-то». В его архиве сохранилось более семисот рукописных страниц, повествующих о работниках контрразведки «Смерш», о сослуживцах, начальниках, подследственных. Будущий писатель в 1943–1945 гг. (а было ему тогда 23 года) работал следователем в отделе контрразведки «Смерш» Архангельского военного округа, куда пришёл не по своей воле, а был приведён буквально под конвоем из военно-пулемётного училища в Цигломени (под Архангельском), курсантом которого он был с февраля по апрель 1943 года. Вот его заметки о встрече контрразведчиков в день Победы, – записи 1976 и 1978 гг.

«Позвали на празднование контрразведчиков… Что общего у меня с ними? Кто они? Преступники? Пенсионеры? Неужели ничего не поняли?.. Слёзы умиления у старичков, когда заговорили про заслуги. (А он-то знал, что у большинства за заслуги). Костоломы – не на победу работали, а на Гитлера (не приближали победу, а отодвигали). А насчёт того, что разгадали расчёты врага – так и вовсе ерунда. Кретины. С чистой анкетой. Нигде столько дураков не встречал, как в контрразведке» (1976 г.).

«Впервые расхаживали с сознанием исполненного долга. Но я-то знал, что они все значили. У каждого руки в крови. Торжествовать ли сегодня надо было? Молебен по убиенным и раскаяние» (16 декабря 1978)[328] .

А у нас и сегодня не делят людей на порядочных и «конторских». То есть делят, но с противоположным знаком. Любая канцелярская крыса из первого отдела на любой фабрике рогов и копыт горделиво сообщает о себе: бывший разведчик – и публика аплодирует.

Владыке часто приходилось встречаться с Жариновым по делам Церкви, и каждая беседа откладывала рубец на сердце. В процессе поступления в академию у меня возникли трудности: отягчающее по тем временам обстоятельство – светское высшее образование. Обсуждая с владыкой эту проблему, я как-то резко отозвался о Жаринове, рассчитывая найти сочувственный отклик у собеседника. Но он, не желая посвящать новичка во все извивы церковной дипломатии, закрыл тему, сказав: «Ты не знаешь моих отношений с уполномоченным».

О том, какая атмосфера была в 1960–1980-х годах при уполномоченном Жаринове, видно из следующего эпизода. Выйдя за штат, бывший настоятель храма на Смоленском кладбище протоиерей Михаил Славницкий посещал церковь св. Николая на Охтинском кладбище и молился в алтаре. Однажды, в день своего Ангела, он стоял у жертвенника и вынимал частицы из просфоры. Новый настоятель обратился к нему: «Отец Михаил! Если желаете, облачайтесь и сослужите!». Приглашение было с благодарностью принято, именинник занял место у престола. Идёт литургия, диакон заканчивает очередную ектенью, и настоятель говорит: «Ваш возглас, отец Михаил!» Пауза, замешательство, и вместо возгласа – на весь алтарь: «А с Григорием Семёновичем согласовано?».

Молодой читатель, воспитывавшийся после краха советского режима, может усомниться в правдивости этой истории. Это до чего же надо было довести «служителя культа»! Для того чтобы разобраться в механизмах этого феномена, обратимся к хорошо известной в психологии концепции «обученной беспомощности», предложенной видным американским учёным, профессором психологии Пенсильванского университета М. Селигманом.

Вначале исследования проводились на животных. Их помещали в клетку с металлической сеткой вместо пола, через которую с разными интервалами времени пропускали электрический ток («красный террор», «чистки»). Поначалу животное пыталось спастись от болезненных ударов тока, металось по клетке в поисках выхода или