Nexus. Краткая история информационных сетей от каменного века до искусственного интеллекта. Юваль Ной Харари. Саммари - Издательство «Синдбад»

было гарантировать, что переписчики не исказят священный текст. Раввины разработали строгие правила копирования, однако ошибки все равно случались, и не существует двух абсолютно идентичных древних Библий.

Еще одна, гораздо более серьезная проблема касалась толкования. Одни и те же слова священного текста люди могут интерпретировать по-разному. Например, в Библии сказано, что нельзя работать в Шаббат, но не объясняется, что считать работой. Говорится, что не следует варить козленка в молоке его матери, но насколько буквально нужно трактовать этот запрет?

Кроме того, мир менялся, и старые правила было все труднее увязать с новыми условиями. Библейские тексты рассказывали о жизни пастухов и земледельцев в Палестине и Иерусалиме, но ко II веку н. э. большинство евреев жили в других местах и не находили в Библии ответов на насущные вопросы. Неизбежно возникало множество толкований, более последовательных, чем сама книга. Чем больше евреи спорили о толковании Библии, тем больше влияния обретали раввины, ставшие, по сути, еврейской технократической элитой. Попытка обойти несовершенные человеческие институты с помощью новой информационной технологии привела к обратному результату из-за потребности в человеческом институте для толкования священной книги.

После долгих споров о том, какие мнения раввинов учитывать, а какие нет, в III веке н. э. была канонизирована новая священная книга – Мишна. Сразу после этого начались споры о толковании Мишны, а когда раввины договорились по поводу толкования Мишны, это толкование канонизировали в V–VI веках как третью священную книгу – Талмуд. И евреи тут же начали спорить о толковании Талмуда.

Мечта обойти ненадежные человеческие институты с помощью технологии священной книги так и не сбылась. С каждой итерацией власть института раввинов только возрастала. «Доверяй безошибочной книге» превратилось в «доверяй людям, которые толкуют книгу». Талмуд повлиял на иудаизм гораздо больше, чем Библия, а споры раввинов о толковании Талмуда стали даже важнее самого Талмуда. Это неизбежно, поскольку мир постоянно меняется. Возникают новые вопросы, на которые нет ответов в Мишне и Талмуде. Например, можно ли в Шаббат нажимать кнопки лифта?

В иудаизме произошел глубокий сдвиг: из религии жрецов и храмов он превратился в «информационную религию», одержимую текстами и интерпретациями. Когда римляне разрушили Иерусалимский храм и все храмовые ритуалы прекратились, раввины еще столетиями усердно писали тексты о правилах проведения этих ритуалов, а затем спорили о толковании этих текстов. Тексты и споры о них были для них гораздо важнее самих ритуалов.

В конце концов раввины пришли к убеждению, что вся вселенная представляет собой информационную сферу – мир, состоящий из слов и движимый алфавитным кодом еврейских букв. Для раввинов слова в текстах зачастую были важнее любых фактов в мире. Точнее, слова священных текстов становились важнейшими фактами о мире, влияя на жизнь отдельных людей и целых сообществ.

Разделенная Библия

На самом деле процесс канонизации Библии породил не одну цепочку текстов, а несколько конкурирующих цепочек. Были люди, которые верили в Бога, но не в раввинов. Большинство из этих сектантов признавали первое звено цепочки (которое называли Ветхим Заветом), но не признавали институт раввинов и впоследствии отвергли Мишну и Талмуд. Этими сектантами были христиане.

В I веке н. э. христианство еще не было единой религией, а представляло собой множество течений, считавших высшим авторитетом в отношении слова Божия не институт раввинов, а Иисуса Христа. В I–III веках христиане предлагали все больше толкований священных текстов и распространяли новые послания Господа, и становилось все труднее понять, какие из них принимать в расчет. В IV веке церковные соборы в Гиппоне и Карфагене канонизировали список историй, посланий и пророчеств, рекомендованный к чтению епископом Афанасием Александрийским. Эта книга стала известна как Новый Завет.

Создатели Нового Завета были не авторами вошедших в него текстов, а лишь кураторами. Наряду со списком Афанасия существовали и другие списки, и некоторые христианские церкви придерживаются своих канонов. Неизвестно, почему те или иные тексты одобрялись или отвергались разными церквями, но последствия оказались весьма серьезными: ведь тексты стали влиять на сами церкви. В качестве примера автор рассматривает подчиненную роль женщин в обществе и церкви. Включив в канон женоненавистническое Первое послание к Тимофею и отвергнув Деяния Павла и Фёклы, где женщине отводится активная роль, епископы и богословы предопределили отношение христиан к женщинам на много веков вперед.

Если в иудаизме канонизация священных книг сопровождалась созданием института раввинов, то в христианстве канонизация Нового Завета сопровождалась созданием единой христианской церкви. Попытка наделить всей полнотой власти предположительно безошибочную надчеловеческую технологию привела к расцвету нового и чрезвычайно могущественного человеческого института – церкви.

Информационный пузырь

Проблемы толкования текстов смещали баланс сил между священной книгой и церковью в пользу последней. Одни и те же слова Иисуса или Павла можно было трактовать по-разному, и именно институт церкви решал, как правильно. Саму же церковь то и дело сотрясала борьба за право толковать Писание, что вело к институциональным расколам, в частности между католической и православной церковью.

Слова о любви к врагам и непротивлении злу католическая церковь трактовала не в пацифистском духе, а тем способом, который позволил ей завладеть обширными землями, начать Крестовые походы и учредить инквизицию. Свое богатство и влияние церковь использовала для распространения угодных ей текстов, запрещая неугодные.

Конечно, церковь не могла помешать отдельным вольнодумцам высказывать еретические идеи. Но поскольку она контролировала ключевые узлы средневековой информационной сети (мастерские переписчиков, архивы и библиотеки), она не позволяла еретикам копировать и распространять сотни экземпляров их книг. По сути, церковь стремилась удержать общество в информационном пузыре.

Католические эксперты в области информации целыми днями читали толкования Фомы Аквинского на толкования Блаженного Августина на послания святого Павла и писали собственные толкования. Все эти тексты не отражали реальность; они создавали новую информационную сферу, еще более обширную и мощную, чем созданная еврейскими раввинами. Повседневная жизнь, мысли и чувства средневековых европейцев диктовались текстами о текстах о текстах.

Книгопечатание, наука и ведьмы

Попытка обойти склонность человека к ошибкам, наделив властью безошибочный текст, так и не увенчалась успехом. Слово Божие никогда не толковало само себя, а потому не только иудеи и католики, но и протестанты в итоге создали свои церковные институты и наделили их полномочиями толковать тексты и преследовать еретиков.

Если священные тексты ведут к появлению несовершенных церквей, то как решить проблему человеческих ошибок? Согласно наивному взгляду, для этого нужно лишь убрать все препоны для свободного распространения информации. Автор не соглашается с этим тезисом и напоминает о событиях эпохи печатной революции в Европе. В середине XV века появление печатного станка сделало возможным массовое производство любых текстов, даже неугодных церкви. С 1454 по 1500 год в Европе было напечатано более 12 млн томов, тогда как за предыдущую тысячу лет писцы изготовили всего около 11 млн копий.

Считается, что печатная революция в Европе ослабила контроль католической церкви над европейской информационной сетью и привела к научной революции. В этом есть доля правды, соглашается автор, ведь без технологии печати Галилею и Копернику было бы сложнее распространять свои идеи. Но книгопечатание способствовало распространению не только научных фактов, но и религиозных фантазий, лжи и теорий заговора. Одним из самых печально известных последствий этого стала охота на ведьм.

В 1486–1487 годах доминиканский монах и инквизитор Генрих Крамер написал и опубликовал «Молот ведьм». В этой книге Крамер подробно описал мировой заговор и способы разоблачения и обезвреживания ведьм. Он рекомендовал применять пытки для получения признаний и считал казнь единственным возможным наказанием для виновных. Опираясь на древние мизогинные тексты, он сексуализировал колдовство, утверждая, что оно проистекает из женской похоти. Церковники не одобряли «Молот ведьм», однако в Европе раннего Нового времени он стал бестселлером.

Печатный станок не стал причиной охоты на ведьм, но сыграл ключевую роль в быстром распространении веры в сатанинский заговор. Вслед за «Молотом ведьм» появилась лавина печатных буклетов на ту же тему, и все это подпитывало массовую истерию, которая в XVI–XVII веках привела к пыткам и казням от 40 до 50 тысяч невинных людей. Идеи Крамера влияют на мир и по сей день, вдохновляя современные теории заговора, такие как QAnon.

Испанская инквизиция