Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев

По сути, это была легализация литературного пиратства на государственном уровне. Советским издательствам разрешалось не только публиковать без разрешения иностранных авторов, но и вольничать с текстами: редактировать, сокращать, адаптировать, а порой и откровенно искажать – в зависимости от идеологических требований. Возмущение вызывали и сами факты несанкционированных публикаций, и полное игнорирование протестов как со стороны писателей, так и со стороны правительств иностранных государств.

Однако утверждать, что Советский Союз вообще не платил гонорары зарубежным авторам, было бы неправильно. Платил, но избирательно и по политическим причинам. За границей охотно поддерживались писатели, которых считали «друзьями СССР». Им устраивали триумфальные гастроли, принимали с государственным почетом, одаривали вниманием и средствами. Причем средства эти не имели отношения к издательским договорам и не проходили по строке «авторский гонорар», а выделялись из резервного фонда Совнаркома.

Французскому писателю и пацифисту Ромену Роллану, которого в СССР называли «совестью Европы», обеспечивались визиты, достойные королевской особы. Не остался без внимания и немецкий писатель Лион Фейхтвангер – еще один полезный друг советской власти.

Что касается остальных авторов, то на их согласие и мнение попросту не обращали внимания. Их произведения переводились, редактировались, публиковались без разрешения, а зачастую – и без уведомления.

Лишь в 1973 году, после многолетнего дипломатического давления и в преддверии разрядки международной напряженности, Советский Союз с неохотой присоединился к Женевской версии Всемирной конвенции об авторском праве. При этом СССР так и не подписал Бернскую конвенцию, оставаясь в стороне от наиболее авторитетного международного соглашения по защите прав авторов. И даже написанные после 1973 года многие публикации иностранных авторов продолжали выходить в обход международных норм или с их минимальным соблюдением – как правило, по формуле «платим сколько считаем нужным и когда считаем нужным».

Курт Воннегут в эссе «Пригласите Риту Райт в Америку!» сравнил Советский Союз с Формозой (ныне Тайвань) в вопросах обращения с авторами, что подчеркивало пренебрежительное отношение к писателям, которых лишали не только финансовых вознаграждений, но и элементарного уважения к их труду. А Эрих Мария Ремарк в телеинтервью для литературной передачи «Профиль» 1963 года на вопрос о том, знает ли он об успехе своих книг в СССР, ответил едва ли не с болью: «Я получаю письма, но не деньги».

В 1984 году «Иностранная литература» не заплатила Стивену Кингу за «Мертвую зону» ни цента. Это подтвердил и нынешний главный редактор «Иностранки» Александр Ливергант: «Печатали, что хотели, все самое лучшее – и бесплатно».

И с этим решительно ничего нельзя было поделать. Как писал в 70-х годах американский специалист по книжному рынку Алан Шварц, «Сложность ведения дел о литературном воровстве и попытки получить в Советском Союзе компенсацию за причиненный ущерб, а также связанные с этим расходы настолько велики, что могут превратиться в кошмар даже для самых лучших американских юристов». Таким образом, и в США, и в Европе юристы прекрасно понимали: иск против Советского Союза – это борьба с призраком, то есть абсолютно бесперспективное дело. Международные организации, включая ЮНЕСКО и ВОИС (Всемирную организацию интеллектуальной собственности), долгое время были бессильны в вопросе давления на СССР.

Таким образом, Стивен Кинг, как и многие другие западные авторы, стал жертвой советской системы игнорирования международного авторского права (или, точнее, жертвой своеобразного советского понимания международного авторского права). Все его произведения, изданные в СССР, приносили прибыль исключительно советскому государству, но не самому писателю.

Лишь после распада Советского Союза, во второй половине 90-х, ситуация начала меняться: российские издательства стали покупать лицензии и выплачивать гонорары зарубежным авторам. Однако в 1980-е годы Кинг в Советском Союзе оставался, по сути, бесплатным дарителем собственного творчества советскому читателю – без своего ведома и согласия.

О советских переводах

Четвертая глава «Мертвой зоны» начинается с мощной и страшной сцены. Убийца, беззаботно напевая песенку Битлз «Back in the USSR» («Снова в СССР»), готовится к первому преступлению, а затем насилует и убивает Альму Фречетт. Параллельно всплывает несколько жутких фактов его биографии.

Поначалу читатель не знает, кто этот убийца, и только Джонни Смит, обладающий способностями к ясновидению, сумеет разгадать загадку и откроет ужасную правду. Это полицейский Фрэнк Додд – человек, который должен был «служить и защищать».

Советский читатель не узнал из этого ничего. Весь фрагмент с изнасилованием и убийством был безжалостно вырезан. Цензура посчитала сцену неподходящей для отечественной аудитории: или из-за описания насилия, или из-за того, что ироничное сочетание советской символики с западной музыкой, под которую совершается преступление, могло быть воспринято как оскорбление или провокация.

Сергей Таск вспоминает: «Когда "Мертвая зона" Кинга уже редактировалась в «Иностранке», редактор Кудрявцева[28] придралась к одному слову. Там какой-то митинг, и на плакате написано "Перепихнемся, крошка?". По сегодняшним меркам вполне невинно. Она говорит: "Это надо заменить". Я ей: "Татьяна Николаевна, вы же сейчас печатаете в переводе Аксенова «Регтайм», а там слово "ж…", снова и снова". Я уже потом узнал, что Аксенов сказал ей, что без "ж…" роман печатать не разрешает. Все-таки Аксенов – согласились»[29].

На самом деле надпись была на красной футболке племянника Джорджа Харви, из-за чего Грег Стилсон устроил над ним экзекуцию. Таску пришлось заменить ее на «ПЕРЕСПИМ, КРОШКА?». В 1988 году «Мертвая зона» увидела свет на украинском языке (в киевском издательстве «Днiпро»), и у переводчика Митрофанова эта надпись приобрела вид: «Ляж під мене, крихітко».

«Мертвая зона» вышла, как было ранее сказано, в журнале «Иностранная литература». Журнальный формат накладывал свои ограничения: романы переводились и редактировались так, чтобы уместить текст в отведенные страницы. Однако на деле это было удобным способом цензурировать неугодное. Под этим предлогом часто выбрасывались абзацы, диалоги, целые сцены и сюжетные линии. Так, в «Мертвой зоне» читателя лишили множества ключевых эпизодов, углубляющих характеры героев. Самое печальное, что этот урезанный, не побоюсь даже такого слова, кастрированный вариант оставался основным доступным для русского читателя почти три десятилетия. Даже в 1990-х и 2000-х, когда цензура официально исчезла, переиздания по инерции воспроизводили старый текст. Лишь в 2013 году «Мертвая зона» была издана в полном объеме.

«Способному ученику», который появится в журнале «Звезда» в 1990 году, повезет еще меньше – повесть будет сокращена на треть. Это даже не урезанный перевод, не редакторские ножницы, а произведение, пропущенное через мясорубочный аппарат. И оно тоже будет издаваться в таком виде более двух десятилетий.

Ни одно произведение крупной прозы (повести и романы) Стивена