Конвой - Игорь Башкирцев

рифлеными стеклами автора стука не было видно. Свидетель направился выяснить личность непрошенного гостя. Им оказался не очень трезвый и сильно возбужденный местный житель, требующий позвать к нему знакомую официантку ресторана. Свидетель уточнил, что данная дама сегодня не работает. Незнакомец не поверил, схватил не ожидавшего такого развития событий свидетеля за грудки и вытащил его в холл.

О происходящем за рифленым стеклом мы могли определить по активному перемещению теней и силуэтов, чем-то напоминающему танец маленьких лебедей. Первый сообразил начальник штаба батальона. Он быстро что-то шепнул комбату, замполиту и секретарю бюро ВЛКСМ батальона, и они все резко вышли из ресторана. По дальнейшим движениям за стеклом мы поняли, что кого-то вынесли, и вся компания вместе со взъерошенным свидетелем вернулась за стол. Свадьба продолжалась.

Через некоторое время за стеклом появилось множество теней, а их желание взломать дверь в ресторан не оставляла сомнений, что выражение «какая свадьба без драки начало материализовываться». Мужская часть гостей, кроме исполняющего под гитару знаменитый хит «Я желаю счастья вам» лейтенанта-однофамильца почившего несколько лет назад генсека и меня-жениха, быстро покинула ресторан. Происходившее за стеклами не оставляло двоякого толкования, и я присоединился к происходящему. Продолжающий громко звучать шлягер добавлял всему неповторимый колорит.

В холле шла массовая драка. Дрались все без исключения. Уже появились первые пострадавшие. У замполита батальона явно был сломан нос, у начальника политотдела от красивого галстука остался лишь красный треугольник. Остальные пострадавшие были мне незнакомы, из чего я сделал вывод, что наши побеждают. Труднее приходилось приезжим гостям. Они еще не успели запомнить всех соседей по праздничному столу, поэтому, прежде, чем нанести кому-то удар возмездия, им приходилось уточнять: «Наш? Не наш?» А это вело к потере времени.

Объективности ради, должен сказать, что противоборствующие стороны вели себя весьма благородно по отношению к выделяющимся прикрепленными к пиджакам белыми матерчатыми розочками жениху и свидетелю. Свои нас выталкивали из гущи событий, а чужие – даже не пытались нас ударить.

Вскоре прибыла милиция. Мы с трудом их отговорили устраивать разборки, не говоря уж о более серьезных формах правого реагирования. Самым серьезным препятствием в этом вопросе была испорченная мебель и телефон-автомат в холле гостиницы, перила на крыльце и согнутая на прилегающей проезжей части труба немалых диаметра и толщины, к которой был прикреплен дорожный знак «Уступи дорогу».       Извлеченные деньги из подаренных конвертов покрыли нанесенный ущерб. А свадьба успешно продолжилась до логического завершения.

 О невыполнении требований партии о борьбе с алкоголем никто не узнал. Все присутствовавшие дали обед молчания по поводу происшедшего. Замполита батальона отправили в отпуск лечить нос. Лишь комбат периодически в беседах со мною и свидетелем интересовался одним и тем же вопросом: «Вы видели, что комбат не струсил, а первым бросился в бой?» Мы это подтверждали, и он удовлетворенно успокаивался.

Тайной для всех была и остается история с дорожным знаком. Все помнили его на ровной трубе, все видели последствия, даже существовало несколько версий происшедшего, но истина так и не установлена.

Нейтральная зона

На каждом охраняемом объекте традиционно складывались два типа взаимоотношений между администрацией «зоны» и военнослужащими роты.

В одних случаях это были тесное взаимоотношение и хороший личный контакт между руководителями обоих структур. Менялись люди, но не менялись взаимоотношения.

Существовал и второй тип: состояние систематического «противостояния». И здесь ничего не зависело от сменяемости кадров и их попыток что-то изменить. Традиция существовала постоянно. Вот в такой обстановке мне и пришлось служить в конвое.

Первая же встреча с руководством «зоны», сотрудниками оперативной и режимной частей началась с жалоб на моих подчиненных. Следующие встречи как под копирку: «Твои подчиненные гады. Воры, негодяи, предатели…и всякая мелочевка. Я принимал меры, сглаживал углы, пытался выстроить личные дружеские отношения с сотрудниками колонии, накрывал столы, приглашал в роту на мероприятия…Бесполезно. Традиция!

Пришлось идти по другому пути. Мы с ротным начали собирать компромат на них. Благо, это делать в «зоне» совсем нетрудно. Кто-то кому-то дал за услугу пачку чая, кто-то не сдал найденные при обысках «макли» или деньги, кто-то попросил сделать полочку домой, заклеить камеру велосипеда и т.д. В принципе, тоже мелочевка.

Обе противоборствующие стороны накапливали папки с компроматом. Встречи теперь выглядели примерно следующим образом. Они: «А ваши-то…». Мы в ответ: «А ваши не лучше, если не хуже…». Высшим пилотажем считалось зацепить родственника или близкого человека для «кума» или режимника. Благо, таких было достаточно, так большая часть жителей поселка, кроме ранее сидевших, ныне сидящих, подследственных и отбывающих условное наказание, работали на «зоне» либо «аттестованными» офицерами, либо гражданским персоналом.

И вот созревала «критическая масса». Обе противоборствующие стороны понимали, что от выхода наружу этой информации никто не выиграет, и тогда назначалась встреча на нейтральной полосе. Чем-то это встреча напоминала криминальную стрелку.

Нейтральной полосой называлась опушка ближайшего леса, на которой неизвестно когда и откуда находилась кабина старого «уазика». Крышка капота была отличным столом. На него обеими сторонами молча выставлялись напитки (обычно, водка) и закуска. Состав делегаций не менялся: от «зоны» – начальники оперативной и режимной частей, от подразделения – командир роты и я. Первый тост, как правило, выпивался угрюмо. Потом дело шло веселее. Наступал главный момент- обмен папками с компроматом. После этого начиналась банальная пьянка с клятвами о вечной дружбе, объятиями, даже поцелуями, фразами типа: «Чего нам делить? Одно дело делаем!» Расходились в обнимку.

Но наступало утро. И все начиналось сначала до созревания следующей «критической массы».

Криминальные котлеты и Политбюро ЦК КПСС

В комнате свиданий осужденных и их родственников несли службу две женщины-прапорщика, возрастом значительно старше меня, что позволяло им относиться ко мне, молодому-холостому, как к сыну.

Они нередко подкармливали меня домашними пирожками и другой вкусной пищей. Целей они никаких не преследовали – ни личных, ни служебных.

Чтобы не обижать добрых сельских бескорыстных женщин, я никогда не отказывался.

Единственное, чего я, по неопытности, не знал, было то, что нередко угощения были не их кулинарные произведениями.

В любой зоне существовала традиция: прибывшие посетители могли угостить контролеров комнаты посетителей, особенно тех, кто вежлив, уважителен, не творит беззакония.

Однажды меня в очередной раз подкормили. Придя в помещение в казарме, где я тогда проживал по причине отсутствия жилья, я приступил к трапезе. Разломив котлету, я обнаружил в ней 25 рублей. По советским меркам приличная сумма.

И тогда я все понял. Что делать? Обижать женщин я не хотел. Да и неприятностей своему