Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

вас перебила. - Ничего страшного, что вы хотели сказать? - Вы работаете в этом центре? - Собираюсь. Пока только оборудую кабинет, - Сынхён ткнул пальцем в его сторону. – А вы? - Я – да, я работаю вместе с отцом, этажом выше. - Вот как? - Да… так сказать, я его заместитель. - Солидная должность для столь юного возраста. - Вы думаете мне сколько? – не кокетливо, а скорее удивлёно приподняла брови девушка. - Восемнадцать? - Нет же, я заканчиваю университет, так что прохожу практику, можно сказать. - На кого же вы учитесь? - На преподавателя французского языка, - девушка спрятала за ладонью несмелый смех. – Вообще-то, я буду школьной учительницей, но у отца много контрактов с французами, и я набираюсь знаний в языке. - Школьная учительница… какая сексуальная профессия! – Девушка перестала смеяться, покраснев до корней волос. Сынхён понял, что сделал необоснованно прямолинейную вставку и поспешил сгладить впечатление: - Меня зовут Чхве Сынхён, кстати, - и он протянул руку. Зачем-то. - Очень приятно. Я Элин. Думаю, мы будем пересекаться, раз работаем так близко? - Конечно. Заглядывайте на кофе. – Новая знакомая, неловко пожав ему руку и скорее забрав обратно свою, поспешила бегом по лестнице вверх. Её хвостик, забранный чёрной резинкой сзади, подпрыгивал в такт её шагам по ступенькам. «Милая девчушка» - улыбнулся Сынхён и, забыв о том, что шёл курить, вернулся в свой обустраиваемый кабинет, где стояло замотанное в целлофан кожаное кресло на одной ножке, чтобы крутиться, как настоящий директор и крутой начальник. Опустившись в него, молодой человек закрыл глаза. Ему всегда нравилось звучание французского языка, интересно, его сложно выучить? А если нанять себе репетиторшу частным образом? Вдвойне приятно, хоть ночи напролёт зубри… Очень удобно будет завести любовницу неподалёку. «До чего же всё вокруг прекрасно!» - резюмировал Сынхён, пока в его мечтательную дрёму не ворвалась матершина сборщика, уронившего себе на ногу полку.

Глава 2

- …Но в тот день ты был сам не свой, оголтелый и без тормозов, - покачиваясь на начавшем недавно поскрипывать кресле, Сынхён крутил антистрессовую игрушку на столе. Хромированная модель атома, стоило её толкнуть пальцем, начинала вертеться осями вокруг ядра, по осям скользили шарики- электроны. Движение всех частей одновременно и по-разному завораживало, и даже Джиён, сидевший напротив, через стол, бросил взгляд на механизм. - Давай не будем вспоминать прошлый год? Он был тяжёлый. - А ты был немного легче, - улыбнулся Сынхён другу. – Но кровожадность и безуминка в твоих глазах… ты меня самого почти напугал, а как тебя понесло-то на это всё? Адреналин? Ты такой пафосный сразу стал, и, как же ты сказал… - Сынхён, хватит, правда, - обижаясь и напрягаясь, замер Джиён, остановив темнеющий взор на собеседнике. – Я же попросил. Мне не смешно. - Ладно, не злись, - пришлось успокоить себя Сынхёну и не продолжать. Джи и раньше трудно переносил шутки над собой, или воспоминания о каких-то его промахах, неприглядных ситуациях, но теперь, с приближёнными, позволял себе показывать свой характер жёстче, чем прежде. При этом он по-прежнему умел быть милейшим при посторонних и смеяться над собой с теми людьми, которым он указывать не мог, и которые были ему чужими, малоизвестными. «Конечно, перед незнакомыми мы такие замечательные, а на товарищах можно срываться» - нахмурился Сынхён, но не стал говорить этого и превращать в претензию. Он был старше Джиёна на год, и считал себя несколько взрослее и ответственнее, и он помнил себя школьником и студентом, который смущался что-то противопоставить одноклассникам, однокурсникам и преподавателям, с которыми не был на короткой ноге, но зато приходил домой и вёл себя с родителями, как обалдуй. «Почему люди так делают? Показывают себя лучше, чем есть, с теми, до кого нет дела, и выплёвывают из себя все помои на тех, кто ближе и дороже. Перед кем действительно стоит лицемерить? И стоит ли?» - рассуждения остудили Сынхёна, и он смог заговорить без обид дальше: - Ты позвонил Йесону, как обещал? Он нам бы сейчас очень пригодился, хотя бы на недельку, у меня тут есть одна задумка… - Я звонил, но он сказал, что у него какой-то проект в Сеуле, от которого зависит вся его жизнь, и ближайшую неделю он никуда не поедет. – Смена темы спасла и настроение Дракона. Если бы они продолжали пререкаться или заниматься бесполезными просьбами вроде «успокойся» и «не обижайся», которые никогда не работают, то поругались бы, но стрелки были переведены, и всё наладилось. - Что он там такое мутит? - Да хер его знает, может, тоже пошёл по криминалу и своего директора генерального надуть решил? Или грохнуть. - Нет, Йесон на такое не способен. - Много ли ты знаешь о Йесоне? Он, между прочим, на последнем курсе когда учился, в драках участвовал. - Ты тоже своих лучших друзей не насквозь видишь. Напомнить о Чунсу? - Да пошёл он, тряпка тёлочья, - оскалился Джиён, потянувшись за сигаретой. - Здесь не кури, я так и не завёл пепельницы и курю в подъезде. Не всем нравится запах дыма и табака, поэтому… - Чунсу – разочарование моей жизни, дрянь и пакость. – Послушавшись, но неохотно, Джиён не закурил. – Ладно бабы кидают, они все ненадёжные и безмозглые, но в адекватных мужиков я верил. – Сынхён пожал плечами, не будучи никогда преданным кем-либо; не было у него опыта остаться без лучшего друга. До Джиёна у него не было никого, играющего подобную роль, чтобы так же часто общаться, иметь столько общих дел, доверять друг другу, вместе пить, рисковать, понимать. Да, судя по всему, Джиён его первый лучший друг, и если бы Чунсу два года назад не поступил глупо, возможно, не родился бы их товарищеский, партнёрский тандем. А глупость была такой… такой жалкой и мелкой, что, возможно, только Джиён мог превратить это в переломный момент становления своей личности, но и только мелкий человек мог совершить такой некрасивый поступок с Джи. Чунсу не приехал на день рождения лучшего друга, потому что ему запретила девушка под предлогом, что у того плохая компания, развратная и гулящая, и хороший Чунсу должен сидеть дома. Мало ли, что будет на вечеринке? Хороший Чунсу завёз подарок лучшему другу и уехал. И стал плохим для другой стороны этого не любовного треугольника. – Знаешь, - произнёс Джиён и,