Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

Мое сердце было так свободно. Он летал, как пчела, Пока Полли не отплатит за мою страсть; Я потягивал каждый цветок, Я менялся каждый час, Но здесь каждый цветок объединен.

Она умоляет его поклясться, что, если его увезут, он возьмет ее с собой. Он клянется: «Есть ли сила… способная оторвать меня от тебя? Ты скорее вырвешь пенсию у придворного, гонорар у адвоката, красивую женщину у зазеркалья». И они соединяются в очаровательном дуэте:

ОН. Если бы я лежал на побережье Гренландии, И в объятиях моих обнимал мою девушку, Согретую среди вечного мороза, Слишком быстро прошла бы полугодовая ночь. ОНА. Если бы меня продали на индийской земле, То, как только закрылся бы день, Я мог бы насмехаться над знойным трудом, Когда на груди моей прелестницы лежал. ОН. И я буду любить тебя весь день, ОНА. Каждую ночь целовались и играли, ОН. Если б со мной ты полюбила, ОНА. За холмами и вдали.

Она сообщает ему, что ее отец собирается отдать его в руки закона, и с горечью просит его спрятаться на время. Он уходит, но останавливается в таверне, чтобы дать своим помощникам указания по поводу ограбления. Когда они уходят, он танцует и забавляется с таверной; Пичем подкупил их, чтобы они предали его; пока они ласкают его, они крадут его пистолеты, а затем вызывают констеблей; в следующей сцене он оказывается в Ньюгейтской тюрьме. Там Полли и еще одна из его жен борются за его персону; они освобождают его, но он вновь схвачен и отправлен на виселицу. По дороге он утешает своих дам песней:

Тогда прощайте, мои милые очаровашки, прощайте! Счастлив я умереть — тем лучше для тебя. На этом все споры заканчиваются до конца наших дней, Ведь таким образом я угождаю сразу всем своим женам. 71

Появляется автор-попрошайка и гордится тем, что порок понес заслуженное наказание, как во всех правильных пьесах. Но актер протестует, что «опера должна заканчиваться счастливо» (как меняются обычаи!). Нищий уступает, спасает Макита из одной петли и отдает ему Полли в другую; все танцуют вокруг этой пары, а капитан размышляет, не постигла ли его судьба хуже смерти.

Гею посчастливилось воспользоваться услугами Иоганна Пепуша, немецкого композитора, проживавшего в Англии; Пепуш выбрал музыку для баллад Гея из старых английских песен, и результат оказался неотразимым. Несмотря на сатиру на коррупцию и лицемерие, публика на премьере в театре Линкольнс-Инн-Филдс (29 января 1728 года) отреагировала восторженно. Пьеса шла шестьдесят три вечера подряд, превзойдя все прецеденты; ее долго показывали в крупных городах Великобритании; она до сих пор идет на сценах двух континентов, и по ней снят один из самых восхитительных фильмов нашего времени. Актриса, сыгравшая Полли, стала любимицей салонов, ее биография и картина продавались огромными тиражами, ее песни писали на веерах, она вышла замуж за герцога. Но один высокоцерковный человек осудил Гея за то, что тот сделал своим героем разбойника и позволил ему остаться безнаказанным. Когда Гей попытался выпустить продолжение под названием «Полли», лорд-камергер отказался лицензировать его. Gay had Polly published; it sold so well, and the proceeds from The Beggar’s Opera mounted so pleasantly, that (as a wit said) the play made Gay rich, and Rich, the manager, gay. Через четыре года после триумфа поэта унесла колика.

V. НОВЕЛЛА

Выдающимся событием в литературной истории этого периода стало становление современного романа. Кларисса» и «Том Джонс» имеют большее историческое значение, чем любая английская поэма или пьеса той эпохи. Начиная с 1740 года, по мере того как масштаб значительной жизни расширялся от двора к народу и от действий к чувствам, роман заменил драму в качестве голоса и зеркала Англии.

Истории так же стары, как и письменность. Индия имела свои сказки и басни; Иудея включила в свою литературу такие легенды, как Руфь, Эсфирь и Иов; эллинистическая Греция и средневековое христианство создали романы о приключениях и любви; Италия эпохи Возрождения выпустила тысячи новелл («маленьких новелл»), как у Боккаччо и Банделло; Испания эпохи Возрождения и елизаветинская Англия написали пикарески о живописных плутах; Франция семнадцатого века отяготила мир историями о любви гораздо более длинными, чем сама любовь. Лесаж создал «Жиля Биаса», Дефо усовершенствовал приключенческий рассказ, чтобы проиллюстрировать человеческую храбрость, Свифт использовал травелог, чтобы обличить человечество.

Но были ли эти произведения романами в нашем современном понимании? Они напоминали художественную литературу XVIII века тем, что были воображаемыми повествованиями; некоторые из них имели содержание неоспоримой длины; некоторые изображали характеры с