Советская ведомственность - Коллектив авторов

выдерживали давления снега. Северобайкальск (Бурятия) был расположен на обдуваемом байкальскими ветрами плато. Маревый (Амурская область) был развернут в условиях полного бездорожья среди марей и гольцов. Расположение поселка Дипкуна (Амурская область) на склоне горы стало причиной перепада высот на относительно большой площади населенного пункта. В результате улицы были спроектированы с большим уклоном, застройка велась нетиповыми пятиэтажными домами, установленными на 25‑метровые сваи[951].

О причинах столь неудачного выбора мест в мемуаристике и фольклоре БАМа существует много легенд. Например, место будущего поселка Звездного начальнику СМП-266 «Ангарстроя» П. П. Сахно пришлось выбирать с вертолета по достаточно примерным координатам, указанным в проекте. Иркутский журналист А. Харитонов вспоминал: «Многие поселки выбирались на глаз, например, Звездный, который стоит на склоне горы, под улицы – полки рубить, все талые воды весной через него, это ужас… Недавно я встречался с Сахно и говорю: А кто выбирал место для Звездного? Он отвечает: Я выбирал. С вертолета не видно было, а нас торопили, гнали быстрей-быстрей, мы и посадили сюда этот Звездный несчастный…» (68 лет, Иркутск, 2005).

В рассказах местных жителей сюжеты о случайном и недостаточно обоснованном выборе места под населенный пункт часто дополнялись мифами «о долине смерти», суть которой сводилась к тому, что в добамовские времена автохтонные племена обходили место будущего поселка стороной, считая его нечистым[952]. Согласно таким представлениям, территории притрассовых поселков размещались вблизи шаманских кладбищ, захоронений охотников, мест, куда приходили умирать дикие животные. В определенной степени бытование таких сюжетов связано с депрессивным состоянием районов БАМа в постсоветский период, когда миф о непригодности данного места для жизни служил в качестве легитимации выезда на «большую землю», протестных движений, различных социальных девиаций.

По первоначальному замыслу в микрорайонах временного жилья должны были размещаться транспортные строители и их семьи в течение времени сооружения того или иного объекта транспортного проекта или стационарного поселка. Однако слабо контролируемый рост населения притрассовой зоны, вызванное недостаточной изученностью и проработанностью проекта усложнение производственных задач и, как следствие, затягивание сроков сооружения магистрали привели к резкому обострению жилищного вопроса. В итоге во временном жилищном фонде стали расселять не только строителей, но и железнодорожников, работников обслуживающих дорогу отраслей и промышленных предприятий, а также занятых в непроизводственной сфере лиц, включая службу быта, образование, здравоохранение, культуру, местную партийную и советскую номенклатуру. При этом, судя по архивным документам, данный процесс воспринимался как временная вынужденная мера, своего рода побочный эффект пионерного освоения, который в скором времени будет изжит. Соответственно, и ведомственность как нежелательный, но неизбежный порок комсомольской стройки должна была уйти в прошлое вместе с временными поселками транспортных строителей.

«Нахаловки»

Одновременно с ростом инвентарных поселков Минтрансстроя в прилегающих к магистрали поселениях развернулось индивидуальное стихийное жилищное строительство, в отдельных случаях достигавшее 30% жилого фонда. Районы «самостроя», или «нахаловки», представленные чаще всего «балками» и «засыпухами», формировали трущобный тип застройки. Балками на БАМе часто именовали не передвижные домики на полозьях или вагончики, как это было принято на Севере, а перестроенные под стационарные здания вагончики или другие приспособленные под жилище постройки. Засыпухой (засыпушкой, насыпнушкой) называли строение с двойными дощатыми стенами, между которыми засыпался теплоизоляционный материал, чаще всего древесные опилки, угольный шлак, грунт. В повседневной жизни балки и засыпухи использовались как синонимы. Со временем балками стали именовать иные самовольно возведенные жилища, например домики из бруса («брусовой балок»).

В документах исполкомов и строительных организаций балки и засыпухи фигурировали под общим названием «самострой», реже «жилища типа „шанхай“». Помимо непосредственно жилья, к самострою относились гаражи, бани, сараи, прочие хозяйственные постройки, самостоятельно возведенные жильцами на захваченных без официального отвода земли участках.

Основными критериями выбора места под самовольные постройки были незанятость земли какими-либо строящимися объектами, удаленность от центра поселка, близость к жилому микрорайону своей строительной организации. Обычно индивидуальное строительство осуществлялось на территории, отведенной «под нужды строительной организации». Работник получал у начальника подразделения неформальное разрешение и «ставил балок». Вокруг такого жилища обязательно организовывался небольшой приусадебный участок, куда завозился грунт, строились теплицы с печным отоплением. Постепенно к «новоселу» присоединялись другие балки, и образовывался целый микрорайон, часто именуемый «нахаловка». Удивительно, что данный термин использовался не только в разговорной речи или отчетах местных Советов, но он также применялся в генпланах и схемах детальной планировки районных отделов архитектуры (например, генеральный план поселка Таксимо Муйского района Республики Бурятия). Это еще раз свидетельствует о вторичности территориального планирования и управления местных Советов, которые вынуждены были подстраиваться под интересы строительных ведомств.

Не случайно и то, что позиция властей по отношению к самовольному строительству отличалась двойственностью. С одной стороны, они демонстративно боролись с «самостроем», апеллируя к техническому проекту строительства магистрали и генеральным планам поселков, которые не предусматривали зон индивидуальной застройки. На сессиях партийных и советских органов, а также в местных газетах постоянно обращалось внимание на искажение «нахаловками» архитектурного облика поселений, нарушение норм противопожарной безопасности и пр.[953]

С другой стороны, руководство извлекало из сложившейся ситуации определенные выгоды, поскольку «нахаловки» частично решали проблему нехватки жилья, позволяли удержать население в районе строительства, а также сэкономить на жилищном строительстве. В результате Советы и особенно строительные организации не только закрывали глаза на факты самовольного строительства, но даже, по мнению бамовцев, содействовали его распространению: «Государство не запрещало, а даже поощряло как-то самострой, например, электроэнергия в балках была бесплатная, воду подвозили организовано водовозками. Мусорные контейнеры везде стояли, мусор бесплатно вывозился, везде чистота» (ж., 55 лет, Северомуйск, 2018). У «нахаловок» имелись свои почтовые адреса, включающие названия улиц и номера домов.

Таким образом, «нахаловки» представляли собой прямое продолжение ведомственных поселков. Они создавались с разрешения руководителей строительных организаций, заселялись работниками данных предприятий, обслуживались их жилищно-коммунальными отделами, отстаивались в ходе инициируемых исполкомами рейдов и кампаний по рекультивации. Кроме того, невозможность расселить жильцов из «нахаловки» и освободить занимаемую территорию для проведения предусмотренных проектом строительно-монтажных работ (например, для возведения стационарного жилья) часто являлась «объективным» оправданием невыполнения плана строительным предприятием и/или весомым аргументом начальников трестов в пользу корректировки проекта и сокращения запланированных объемов строительства. Как и инвентарные поселки Минтрансстроя, «нахаловки» рассматривались руководством строительных предприятий в качестве временного явления. Однако население было настроено не столь оптимистично и стремилось к обустройству своего временного жилья на более длительный, чем предусматривалось нормативными требованиями, срок его эксплуатации.

От поселков временных к постоянным

В отличие от других ведомственных населенных пунктов Сибири и Дальнего Востока, для которых характерно стадиальное развитие городской среды[954], в поселениях БАМа отсутствовал последовательный переход от стихийной трущобной застройки через