Позывной «Хаос». Обучаясь быть лидерами - Джеймс Мэттис

Спустя некоторое время Асад все-таки применил химическое оружие, убив сотни мирных жителей. Очевидно, что предупреждение президента не произвело впечатления на диктатора-убийцу. В СЕНТКОМе я предполагал, что именно мы обеспечим «огромные последствия», о которых говорил президент. Мы подготовили варианты сурового наказания Асада при поддержке НАТО и арабских союзников — от одиночных ударов до более масштабных операций, в зависимости от решения президента. Мы были готовы, и я только ждал приказа.

Вместо этого президент решил не наносить удар. Мы так и не ответили военными действиями. Этот выстрел не был услышан во всем мире. Старые друзья в НАТО и в Тихоокеанском регионе с тревогой и недоверием отмечали, что репутация Америки как надежного партнера по безопасности серьезно ослабла. Через тридцать шесть часов мне позвонил дипломат из дружественной тихоокеанской страны.

— Что ж, Джим, — сказал он, — похоже, в отношениях с Китаем мы остались сами по себе.

«Сильная политика, реализуемая слабо, — писал Уинстон Черчилль, — не более опасна, чем динамит в руках ребенка». В течение следующих нескольких лет Сирия полностью распалась, превратившись в ад на земле. Последствиями этого стали ускоренный поток беженцев, изменивший политическую культуру Европы, и постоянные террористические атаки. Америка и сегодня живет с последствиями ободрения противников и потрясения союзников.

*****

С первого дня работы в СЕНТКОМ я знал, что перед нами стоят два главных противника: суннитские исламистские террористы, не имеющие гражданства, и революционный шиитский режим Ирана, самой дестабилизирующей страны в регионе. Из этих двух угроз Иран безусловно был более смертоносным. Его фанатичное руководство, муллы, обладали революционным пылом, а также интеллектуальными, промышленными, экономическими и природными ресурсами для разработки ядерного оружия и баллистических ракет, а также для финансирования террористической деятельности по всему миру. На протяжении более чем трех десятилетий иранский режим являлся непримиримым врагом Америки. Мне приходилось решать полярные задачи: поддерживать неустойчивый мир и одновременно реагировать на активные действия Ирана против нас и наших друзей в регионе. Такие страны, как Саудовская Аравия, Израиль, Иордания, ОАЭ и Бахрейн, держали Иран в поле зрения, однако неустойчивая реакция Америки на «арабскую весну» и отсутствие действий в ответ пересечение Асадом нашей самоназванной «красной линии» поколебали их уверенность. Я постоянно слышал опасения, что Америка потворствует иранской гегемонии.

Моя задача заключалась в том, чтобы предоставить президенту различные варианты действий, и мы часто проводили военные игры, проверяя и оценивая наши ходы против контрходов противника. Как писал стратег, контр-адмирал Дж. К. Уайли: «Никто, кроме Бога, не может последовательно предсказать начало, масштаб, направленность, интенсивность, ход и последствия любой войны. Поэтому необходимо иметь рюкзак, полный планов… поскольку планирование в расчете на уверенность — самая тяжкая из всех… ошибок». В моем рюкзаке были планы, которые давали президенту возможность выбора, чтобы в случае кризиса у него было как можно меньше сожалений.

Мой заместитель в СЕНТКОМе, вице-адмирал Боб Харвард, вырос в Иране и свободно говорил на фарси. Мы оба считали иранскую теократию хитрой и враждебной — злонамеренной силой, которая экспортирует хаос и пользуется любыми беспорядками. Асад с его баасистским режимом в Сирии был единственным союзником Ирана на Ближнем Востоке. Иранские грузовые самолеты регулярно пересекали воздушное пространство Ирака, чтобы приземлиться в Дамаске, откуда по суше грузы доставлялись в Ливан, где поддерживаемое Ираном ополчение «Хезболла» поддерживало состояние войны против Израиля. На протяжении десятилетий Иран был главным государственным спонсором терроризма на Ближнем Востоке, а в период с 2004 по 2009 год Республиканская гвардия режима направляла в Ирак группы убийц и поставляла взрывные устройства, от которых погибли или были ранены более шестисот американских военнослужащих. Режим поставлял оружие и взрывчатку во все уголки региона — Бахрейн, Йемен, Газу, Саудовскую Аравию и другие страны. Даже одну из улиц Тегерана они переименовали в честь человека, убившего президента Египта Анвара Садата.

*****

Вечером 11-го октября 2011 года дежурный офицер в моей штаб-квартире в Тампе сообщил мне, что только что генеральный прокурор и директор ФБР провели пресс-конференцию, и объявили об аресте двух иранцев, которые планировали взорвать в Вашингтоне элитный ресторан под названием «Милано». Они намеревались убить посла из Саудовской Аравии, который должен был ужинать там среди сотен американских и иностранных граждан, которые каждый вечер собираются в Джорджтауне.

Генеральный прокурор Эрик Холдер заявил, что заговор с целью взрыва был «направлен и одобрен членами иранского правительства и, в частности, высокопоставленными сотрудниками “Сил Кудс”». «Силы Кудс» — это силы специальных операций Корпуса стражей исламской революции (КСИР), подчиняющиеся высшему иранскому руководству. Я видел разведданные: мы зафиксировали одобрение Тегераном операции, и теперь был озадачен тем, почему СЕНТКОМ не был проинформирован заранее. Для Америки это было не просто дело местных правоохранительных органов; Иран намеревался совершить акт войны. Если бы бомба взорвалась, людей в ресторане и на улице разорвало бы на части, и кровь хлынула бы в канализационные стоки. Это было бы самое страшное нападение на нас со времен 11-го сентября. Я полагал, что только впечатление Ирана о бессилии Америки могло заставить их рискнуть совершить такой акт в паре миль от Белого дома. Послы — это мужчины и женщины мира, и традиционно находятся под защитой даже воюющих стран. И если бы не одна фундаментальная ошибка — к попытке тайного завоза взрывного устройства террористы привлекли агента Управления по борьбе с наркотиками, работавшего под прикрытием, — то иранцам удалось бы совершить эту разрушительную атаку. А если бы бомба взорвалась, это изменило бы историю.

Я считал, что мы должны дать решительный ответ. Мои военные варианты подняли бы стоимость этой атаки выше, чем муллы и генералы «Сил Кудс» могли бы заплатить, однако для начала президент должен был выступить перед американским народом и убедительно рассказать о чудовищной жестокости планировавшегося теракта. Американская общественность — да и вся мировая общественность — должна была понять всю серьезность заговора.

В марте 1917 года президент Вильсон получил через британскую разведку копию телеграммы, отправленной министром иностранных дел Германии Артуром Циммерманом президенту Мексики. В ней предлагалось заключить военный союз между двумя странами, направленный против Соединенных Штатов, а Мексике взамен предлагалось отдать часть Техаса и Калифорнии. Возмущенный Вильсон предал телеграмму огласке, чтобы предупредить и мобилизовать общественность, а Конгресс в ответ дал разрешение вооружить американские торговые суда против немецких субмарин. Общественные настроения решительно развернулись против Германии. По моему мнению, телеграмма Циммермана стала явным прецедентом.

Я предложил Пентагону повторить подобный трюк. Точно так же, как это сделал президент Вильсон, так и