«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

против правительственных войск, в особенности учитывая пассивные действия красных (выделено мной. – Авт.). № 112. Р.» Телеграмма не «обросла» резолюциями и даже не была отправлена в III – информационный – отдел.

1 марта севернее Усуна высадилось не менее 8000 японских солдат, которые заставили китайские войска отойти с большими потерями. В ночь с 1 на 2 марта началась эвакуация Чапэя. К 3 марта вся территория между побережьем реки Янцзы и Наньсяном была оставлена китайскими войсками. Китайские войска также покинули Наньдао (китайский район в южной части Шанхая) и железнодорожную станцию Лунхуа. Китайскую территорию покинули и китайские власти, перебравшись во французскую концессию.

Шанхайские события в определённой степени оправдали надежды, которые возлагали на них японские организаторы. Эти события отвлекли внимание западных держав и Лиги Наций от Маньчжурии. Вместе с тем «умеренные» в самой Японии вынуждены были признать за военными право в значительной степени определять курс внешней и внутренней политики страны.

В этой связи план провозглашения Маньчжурии самостоятельным и независимым государством Маньчжоу-Го был, с точки зрения как умеренных гражданских политиков, так и военных, наилучшей формой прикрытия японской агрессии и полного подчинения Маньчжоу-Го Японии. Это подчинение предполагалось осуществить под видом восстановления монархии, к которой китайцы якобы привыкли на протяжении веков.

В соответствии с единогласным решением японского кабинета 1 марта 1932 г. было объявлено о создании нового государства Маньчжоу-Го. Формально вся полнота власти в стране сосредоточивалась в руках последнего представителя маньчжурской династии – императора Пу И (до 1 марта 1934 г. он находился на правах регента, а затем был возведён на престол). Он же был объявлен главнокомандующим национальными вооружёнными силами.

Государственный совет, т. е. правительство, состоял из министров, назначаемых Пу И после одобрения их кандидатур японцами.

До оккупации Маньчжурия в административном отношении делилась на три провинции: Хэйлунцзян, Гирин (в последующем – Цзилинь) и Ляонин (бывшее название Фэнтянь). В апреле по указанию японских представителей государственный совет объявил о разделении территории Маньчжоу-Го на 12 провинций и особый городской муниципалитет – Синьцзинь. При этом Квантунская область была сохранена в качестве особого японского района, на который власть правительства Маньчжоу-Го не распространялась.

Новое административное деление было связано, прежде всего, с планами строительства военного плацдарма и создания военно-промышленной базы для войны против Китая и Советского Союза. У границ с СССР было образовано семь провинций, в пределах которых были выделены пограничные полосы для предстоящего строительства укреплённых районов. Территории этих полос объявлялись запретными; китайское население подлежало выселению из них. В пограничных провинциях планировалось создание специальных поселений за счёт переселенцев из Японии.

В первые же дни после оккупации Маньчжурии генерал-лейтенант Хондзё получил указание из Токио «…о выселении 25 тыс. семей и подготовке условий для переселения японских семей на их место». Если до оккупации число японцев в Маньчжурии составляло от 200 до 250 тыс. человек, из них 115 тыс. в Квантунской области, то уже к концу 1932 г. их число достигло 390 тыс. (220 тыс. – за пределами границ Квантунской области). Переселение в Маньчжурию японцев с целью создания военных поселений на границе с Советским Союзом проводилось вплоть до 1945 г.

К этому времени был достигнут, наконец, компромисс между реорганизационистами Ван Цзинвэя и Чан Кайши. 8 марта Чан Кайши был назначен председателем Военного совета национального правительства и одновременно главнокомандующим сухопутными, морскими и воздушными силами страны. Ван Цзинвэй помимо поста министра иностранных дел получил пост председателя Исполнительного юаня, который занимал до него Сунь Фо. Не поменялся только председатель правительства – Линь Сэнь, продолжавший играть второстепенную роль.

Выступить против японцев Чан Кайши по-прежнему не решался. Он считал, что первостепенная опасность исходит со стороны внутренних врагов – коммунистов. И не забывал при этом о существовании милитаристской вольницы в разных провинциях, готовой объединяться во временные союзы против центрального правительства. Поэтому он и продолжал проводить курс на умиротворение агрессора, возлагая большие надежды на содействие Лиги Наций.

Возвращение Чан Кайши во власть знаменовало собой завершение крупных военных действий с китайской стороны и начало переговоров на высоком уровне с целью заключения мирного (любой ценой) соглашения с японцами по Шанхаю. «Китай, – заявил Чан Кайши, – желает разрешить конфликт мирным путём, но если Япония не прекратит агрессивных выступлений, то Китай готов сражаться до конца». Вторая часть этой фразы была данью тем, кто не мог смириться с поражением, нанесённым Японией Китаю в Шанхае.

Чередование обещаний Нанкина «начать решительную борьбу» с Японией и призывов не допускать несанкционированных антияпонских акций, их прямое подавление, продиктованное расчётами не давать предлога для новых агрессивных действий, вплоть до 1935 г. тормозили перерастание разрозненных патриотических выступлений в общенациональное движение.

Несмотря на огромное военно-техническое преимущество японской армии и флота, которым китайская сторона могла противопоставить только живую человеческую силу (30–40 тыс. солдат и офицеров 19-й армии, не считая добровольческих отрядов и неорганизованного местного сопротивления), японцам удалось сломить сопротивление защитников Шанхая лишь с огромным напряжением сил только через пять недель после начала операции. За 35 дней нанкинским правительством так и не были посланы подкрепления сражавшейся в Шанхае и её окрестностях 19-й армии. Потери армии исчислялись около пяти тысяч убитых и раненых. Свыше шести тысяч мирных жителей было убито во время боёв и 12 тысяч пропало без вести. Материальный ущерб китайцев достиг цифры в 600 млн долларов.

8 марта 1932 года Рамзай доложил информацию военного характера, полученную от вдовы Сунь Ятсена:

«Сун Цинлин сообщает, что дальнейшие намерения японцев – занятие жел[езной] дороги до Нанкина и на юге до Ханчжоу. Высаженные части 14-й япон[ской] дивизии направлены через Цзянвань в направлении Наньсян. Главная концентрация япон[ской] артиллерии у Наньсян и севернее Цзяцзин против сильных китайских оборонительных постов у Лютан и Люхэ. Боевая деятельность в этих трёх пунктах всё усиливается. Китайцы эвакуировали южную станцию жел[езной] дороги Ханчжоу в Нандао, уничтожив пути. Нужно рассчитывать, что нацпра пришлёт серьёзные подкрепления.

Повторяем, нам ничего не известно о нахождении в Шанхае первой дивизии, здесь 24-я (смешанная бригада. – Авт.), 9-я, 11-я и 14-я дивизии. № 126.

Р.».

Отпечатано в 5 экз.: Берзину, Ворошилову, Тухачевскому, Егорову, Артузову.

Последний абзац был ответом на телеграмму Центра, полученную Зорге накануне:

«В Шанхай, тов. Рамзаю.

2. 3. 1932 г.

По Вашим данным в Шанхае действует 8-я и 1-я яп. пех. див. Проверьте.

Вызывает сомнения. О каких фортах Лион идёт речь? Львиные холмы имеются в Нанкине, а не под Усуном.

Пришлите дислокацию японских и кит[айских] войск [в] шанхайском районе.

Никонов».

Рамзай не упоминал в своей переписке с Москвой о действиях 8-й и 1-й японских пехотных дивизий в Шанхае. Что же касается «Львиных холмов», то форт под таким названием действительно находился