Петербург на границе цивилизаций - Александр Владимирович Тюрин

ведет пропагандистскую войну на стороне польской шляхты). Выступления Каткова и И. Аксакова побудила правительство к решительным действиям, и, несмотря на вой «прогрессивной» печати всей Европы, подавить мятеж, урезать привилегии шляхты, отменить выкупные платежи для крестьянства в западных губерниях, перевести там делопроизводство и образование на русский язык. В общем, провести там своего рода русскую консервативную революцию сверху. В сфере экономики Катков выступал за протекционистскую политику и расширении государственного вмешательства. Розанов писал о Каткове: «В Петербурге, и именно во «властных сферах», боялись Каткова. Чего боялись? Боялись в себе недостойного, малого служения России, боялись в себе эгоизма, «своей корысти». И — того, что все эти слабости никогда не будут укрыты от Каткова, от его громадного ума, зоркого глаза, разящего слова. На Страстном бульваре, в Москве, была установлена как бы «инспекция всероссийской службы», и этой инспекции все боялись, естественно, все её смущались. И — ненавидели, клеветали на неё. Между тем Катков был просто отставной профессор философии и журналист».

Город-феникс. От краха к возрождению

Тупики роста. Петербург реформирует Россию

В 1858 в Петербурге проживало 0,5 млн. чел., в 1900 – более 1,4 млн., в 1914 свыше 2,2 млн. чел., что делало его одним из крупнейших в мире. Взрывной рост населения Питера отражал чрезвычайно быстрый рост населения Российской империи. Рост количества обживающих город селян объясняется не столько «освобождением крепостных» – в Петербург и ранее на отхожие промыслы прибывали в большом количестве и крепостные, и государственные крестьяне, – а крестьянским малоземельем. Оно было результатом либеральной реформы 1861, когда от наделов, которые пользовались крестьяне при крепостном праве, совершались «отрезки» в пользу землевладельца.

В Петербург устремлялись сотнями тысяч обезземеленные и малоземельные крестьяне – сперва на часть года, на более или менее продолжительные заработки, что потом переходило в постоянное проживание. В основном, это были жители нечерноземных областей со скудными почвами и коротким сельскохозяйственным периодом. В особенности, с Верхней Волги, прибывавшие, как правило, водным путем, и с Северо-Запада России, пребывавших по железной дороге – для них существовали и удешевленные тарифы – из Ярославской, Костромской, Новгородской, Псковской, Тверской губерний. И самой Петербургской губернии.

К примеру, из Шлиссельбургского уезда приезжало ежегодно 15 тыс. крестьян, которые занимались извозом и, как бы сейчас сказали, работали в коммунальном хозяйстве. В том числе занимались вывозом снега, нечистот и «золота», то есть фекалий. То самое «золото» в Шлиссельбургском уезде с его бедными почвами использовалось как удобрения. Ярославцы, которых в Петербурге было особенно много, считались умелыми в разнообразных ремеслах и оборотистыми, склонными к торговле, «себе на уме», к тому же приятной наружности и не отличающимися особой нравственностью. Что относилось к ярославцам обоего пола. В самом деле, это были люди, как правило, находящиеся в долгом отрыве от своих семей. Ежегодно в Воспитательный дом приносили до 10 тыс. незаконнорожденных детей, которые затем передавались в крестьянские семьи, где имелась корова, на воспитание. За содержание питомцев воспитатели получали в год при возрасте ребенка до 2-х лет – 30 руб., до 6-ти – 24 руб., до 15-ти – 18 руб.

Городская промышленность развивалась не столь быстро ввиду медленной оборачиваемости капиталов в огромной стране, еще лишенной развитой железнодорожной сети. Поэтому значительная часть трудовых мигрантов, лишенных каких-либо квалификаций, не могли найти работу с достаточным уровнем оплаты, брались за низкооплачиваемый неквалифицированный труд или довольствовались случайными заработками. Но, в то же время, появляется тогда и рабочая аристократия, квалифицированные кадры с заработками, не меньшими чем у представителей низшей бюрократии…

Плотники зарабатывали до 100 руб. в год, маляры до 150 руб., металлисты еще больше. Разбогатевшие в столице ярославцы, если возвращались на малую родину, то строили обширные хоромы, в пять, семь окон, с мезонинами и галереями.

Количество отходников в Костромской губернии было так велико, что во многих местностях все полевые работы выполнялись исключительно женщинами.

Прибывали в Петербург и татары из Казанской, Симбирской, Пензенской, Нижегородской губерний, которые занимались разносной торговлей и торговлей лошадьми; обращались к ним почему-то: «князь».

Финны, которых прибывало в столицу чрезвычайно много, ежедневно заполняя рынки, продавали молочные продукты, рыбу, ивовые прутья и ивовую кору. Как и столетием позже финляндское благополучие держалось на торговле с Россией. Часто в финские семьи передавали детей из Воспитательного дома – для воспитания за казенные деньги. Занимались финны и колкой льда для тогдашних холодильников – ледников, сохраняющих продукты.

Ехали в Питер также разорившиеся мелкопоместные землевладельцы, чье положение ухудшилось после реформы 1861 г.

Быстрое пополнение городского населения несло с собой и бурный рост торговых площадок.

Весь Невский проспект по линии первых этажей представлял собой сплошной магазин. В Гостином дворе было 300 торговых залов, некоторые из которых принадлежали непосредственной производителям, например, Нарвской и Невской ниточной мануфактурам, фабрикам Торнтона и Саввы Морозова. На втором месте по обороту стоял Пассаж с 60 торговыми залами. Принадлежал он сперва обуржуазившемуся аристократическому семейству Стенбок-Ферморов, а в конце XIX в. был выкуплен княжной Барятинской и стал приданым ее дочерей. Так что вскоре Пассаж принадлежал уже князьям Барятинским и Щербаковым, почетным гражданам Мальцевым и графам Апраксиным. В 1900-х Пассаж достроили по проекту Н. Козлова, он получил третий этаж, колонны на входе, был реконструирован театральный зал.

Для того, чтобы представить масштабы снабжения огромной имперской столицы, расположенной в нечерноземном северо-западном углу России, то достаточно обрисовать, как осуществлялось снабжением Петербурга мясом. Рефрижераторных вагонов тогда не было и мясо прибывало по железной дороге или «гоном» в живом виде. В 1885, к примеру, в Петербург было доставлено для забоя около 150 тыс. голов взрослого крупного рогатого скота с юга России и 27 тыс. из Прибалтики и центрального региона, плюс 100 тыс. телят, 44 тыс. свиней и поросят, 14 тыс. баранов. Далее мясо шло на розничную продажу в 1020 мясные лавки Петербурга. Притом душевое потребление мяса петербуржцами значительно превышало таковое у парижан и берлинцев и лишь немного уступало Лондону.

Видимо столь активное употребление белковой пищи было причиной высокой деловой активности горожан, само собой не всегда приводящее к положительным результатам, но весьма приметное. «Петербургский житель вечно болен лихорадкою деятельности; часто он в сущности делает ничего, в отличие от москвича, который ничего не делает, но "ничего" петербургского жителя для него самого всегда есть "нечто": по крайней мере он всегда знает, из чего хлопочет».[194]

Интересно, что Петербург стал по-настоящему морским портом и