Моя настоящая жизнь - Олег Павлович Табаков

Дмитрий Николаевич Журавлев был человеком редкой душевной культуры и редкой способности тратить себя. Он работал, как бы сейчас сказали, индивидуальным предпринимателем, много выступая с концертами. Вместе с этим на протяжении двадцати лет Дмитрий Николаевич преподавал в Школе-студии МХАТ, был профессором. Наташа, родившаяся в его семье, рано встретилась с прекрасным. Особенность ее индивидуальности такова, что с юности она была обречена играть возрастные роли. Но вот истовость и свежесть, с которой Наталия Дмитриевна каждый раз это проделывает, несомненно, достойны всякого восхищения. Меня радует и ее просто невиданная, какая-то безграничная доброта, и внимание к младшим, стремление поделиться с ними знаниями, что она, в частности, реализует, являясь профессором сценической речи в Школе-студии МХАТ.

Счастливые спектакли

«Крыша» по пьесе Александра Галина была студенческим спектаклем на курсе, набранном мною после только что пережитого периода «запрета на профессию». Спектакль «Крыша» – моя любимая работа. Любимая настолько, что я делал ее неоднократно и в Америке, и в Германии, хоть и не считаю себя режиссером в полном смысле этого слова.

Пьеса «Крыша» в первом варианте носила название «Могильщик». Она – о страшном удушье «застойных» лет, когда существовал «железный занавес», приоткрывавшийся лишь затем, чтобы выпустить человека из страны по израильской визе. Или выплюнуть кого-то в открытое «космическое пространство» далей Европы в качестве диссидента. Или, в крайнем случае, для того, чтобы обменять своих диссидентов на иных «данников» Комитета госбезопасности. Других вариантов преодоления этой непробиваемой преграды для советских людей не существовало.

Еще во времена полулегального существования Подвала спектакль был показан публике не менее пятидесяти раз с неизменным аншлагом. Там были удивительные актерские работы не только у Леши Селиверстова, но и у Сережи Шкаликова, и у Саши Мохова, и у Гали Чуриловой, и у Нади Тимохиной, и у Марины Зудиной. А затем, когда мы получили статус профессионального городского театра, спектакль «Крыша» естественным образом вошел в наш репертуар – конечно, уже с несколько другим составом актеров. Спектакль был моей несомненной радостью, и я смотрел его гораздо чаще, чем другие свои работы.

В 1988 году Галин принес к нам в театр следующую свою пьесу – «Дыра». И поставил ее сам. Абсурдная и страшная история о массовом убийстве ни в чем не повинных воробьев по неверно понятому приказу «свыше» получилась и злой, и отчаянно-веселой, и в то же время нежно-лиричной. Галин очень тщательно работал с актерами, много возился с каждым.

Вообще мы планировали поставить впоследствии всю трилогию Галина, но третья пьеса – «Сорри» – о вернувшемся на родину иммигранте, обнаружившем свою бывшую возлюбленную работающей в морге, увидела свет в Театре Ленинского комсомола – эту историю прекрасно играли Инна Чурикова и Николай Караченцов.

Еще одним дипломным спектаклем, взятым в репертуар только что открывшегося театра, стал «Полоумный Журден» по пьесе Михаила Булгакова.

Возобновление «Двух стрел» по пьесе Володина не принесло особого удовлетворения ни мне, ни актерам. Оно было честным, тщательным, но в нем не оказалось азарта, существовавшего в «Двух стрелах» раннего, «доофициального» периода Подвала. К сожалению, последняя редакция получилась гораздо менее интересной, чем тот спектакль, который я ставил в восьмидесятом году в Хельсинкской театральной академии. «Две стрелы» в Финляндии были острее, пронзительнее, да и определеннее по мысли. Одна из рецензий на спектакль называлась «Эта стрела знала, куда ей лететь». Дело, конечно, не в фимиаме, воскуренном финскими критиками, а просто так иногда получается в театре… Видимо, для дипломников Финской театральной академии работа в «Двух стрелах» стала настоящей отдушиной, потому что внимание, уделяемое мною актерским работам, было для них достаточно необычным и неожиданным.

В год открытия подвального театра возник «Билокси-Блюз» Нила Саймона. Спектакль существует в нашем репертуаре до сих пор, то есть четверть века, и через участие в нем проходит уже пятое или шестое поколение моих учеников. В нем были заняты безвременно ушедшие Игорь Нефедов и Сергей Шкаликов. В «Билокси-Блюз» играли и Женя Миронов, и Сережа Безруков, и все те, кто на сегодняшний день есть основа подвального театра.

В восемьдесят седьмом году, когда я ставил «Билокси-Блюз», СССР как раз заканчивал участие в Афганской войне. У меня, как и у моих сограждан, не было никакой надежды публично высказаться по этой проблеме. Но неожиданным резервуаром для одолевавших меня мыслей и чувств оказалась пьеса американца Нила Саймона.

Сюжет «хорошо сделанной» пьесы Саймона – школа молодого солдата – абсолютно переводим на событийный язык не только Советского Союза, Российской Федерации, но и любого другого государства. В центре внимания пьесы – попытка унификации любого нестандартного человеческого создания и тот протест, который она вызывает. Армия одинаково ведет себя по отношению к индивидууму во всех странах и поныне. Я ставил «Билокси-Блюз» в Финляндии и Дании, каждый раз поражаясь живому и острому отклику, рождавшемуся у зрителей этих богатых и мирных стран.

В какой бы стране мне ни приходилось работать, я всегда старался брать с собой своих товарищей и воспитанников. Так, с первых же моих заграничных вояжей стали ездить со мной Леонтьев, Смоляков, Боровский, потом – Марин, Газаров. В наших командировках мы работали «в четыре руки», весело и азартно делая общее дело, дававшее нам, кроме нормального приработка, возможность откровенно и честно говорить друг с другом о своих удачах и ошибках.

«Ревизор». Сергей Газаров

В скупом на премьеры 1991 году вышел один, но очень яркий и талантливый спектакль, о котором я просто не могу не упомянуть.

Психологически мне было очень непросто уступить своему ученику право ставить гоголевского «Ревизора» – уж очень многое связано у меня с этим спектаклем: и небывалый актерский успех в Чехии, и режиссерский дебют в Англии, после которого меня приглашали ставить «Ревизора» в Германии и Венгрии. Но я поверил Сергею Газарову и был вознагражден сполна: и талантом режиссерского прочтения, и актерскими свершениями. Многие играли в этом спектакле просто превосходно: и Володя Машков, и Андрей Смоляков, и Игорь Нефедов, и Сережа Беляев, и Вадим Александров, и Дуся Германова. Совершенно замечательны были в крошечных ролях Женя Миронов и Сережа Безруков. И даже делец-актер Зайков – прохвост, судебной властью восстановленный в должности после увольнения из нашего театра, который не один год получал у нас не заработанную им заработную плату, – был очень убедителен (едва ли не единственный раз за всю свою актерскую жизнь в Подвале) в роли лекаря Христиана Гибнера.

Сережа Газаров приехал в Москву поступать на мой курс первого набора из Баку. Тогда он говорил с еле