Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

С томиком же любимого писателя – Ф. М. Достоевского Олег Иванович не расставался никогда. Однажды, будучи на гастролях в Японии и распив в номере саке с Евгением Евстигнеевым, два великих русских актера разговорились «за жизнь»:

– Ну а где же у нас все эти скоморохи, юродивые, плачеи?.. – возмущался Евгений Александрович. – Песни подблюдные – но не те, что в «Распутине»! Почему русские свои традиции похерили? Оевропеились! Ведь у нас – начало Азии, у японцев – конец, но как они свою культуру блюдут! Сколько приговоров помню с детства: «Убил Бог лето мухами». Где это все? Где тот язык, пушкинский? Какие слова были – перелобанить, равендук.

– Равендук… это что?

– Обыкновенная парусина, только грубая… Как ты думаешь, Олег, кто первый гробить начал? С кого началось?

– Думаю, с Петра… Хотя сам он и не думал, что так обернется.

– С Петра? Ведь он же великий!!! И потом – он хотел из нас только Голландию сделать, то есть малых голландцев…

– А получились полные. Хочешь, я тебе процитирую «Дневник писателя» за 1873 год?

– Чей дневник?

– Федора Михайловича…

Борисов тотчас достал из чемодана книгу и зачитал Евстигнееву подчеркнутую карандашом цитату:

– «В лице Петра мы видим пример того, на что может решиться русский человек… никогда никто не отрывался так от родной почвы!» Дальше самое интересное: «И кто знает, господа иноземцы, может быть, России именно предназначено ждать, пока вы кончите».

– Скажи, а у тебя даже в Японии томик Достоевского? – поразился Евстигнеев.

– Перелет-то долгий…

Отношения с Товстоноговым у Олега Ивановича складывались не всегда просто. Давида Либуркина, ставшего вторым режиссером спектакля «Три мешка сорной пшеницы», мэтр с иронией предупреждал:

– Все актеры у вас замечательные. Посмотрите, какой букет: Стржельчик, Копелян, Тенякова, Медведев, молодой Демич… он уже заставил о себе говорить… Со всеми вам будет легко работать. Есть только одна трудность – Олег Борисов!! С ним вам будет как в аду. Каждую секунду будет останавливать репетицию и о чем-то допытываться. Характер – уффф!! Мужайтесь, Давид, тут я вам ничем помочь не могу!

Тем не менее Олег Иванович подчеркивал, что благодарен Георгию Александровичу за прекрасные роли, ни одна из которых не была похожа на другую.

Помог Товстоногов и в трудоустройстве сына Борисова. Юрий, ставший режиссером, страстно мечтал работать в театре у Бориса Покровского, и Георгий Александрович замолвил словечко перед своим давним другом и однокурсником по ГИТИСу. Когда Покровский приехал в Ленинград с гастролями Большого театра, шеф БДТ пригласил его на обед. Старый товарищ сразу угадал «корысть»:

– Гога, кого-то нужно в Большой устроить?

– Нет, Борис, в Большой не нужно. К тебе в Камерный!

– И кого же?

– Сына Олега Борисова. Замечательный мальчик, бредит камерной оперой…

«Юра действительно бредил подвалом на Соколе[9], – вспоминал Олег Иванович. – Сколько я ни призывал его хорошенько взвесить: раз уж Товстоногов помог, то, может, лучше сразу в Большой? “Нет, лучше в Камерный, там я смогу заниматься профессией!” – ответил сын. Он побежал к ГА. поблагодарить за заботу (“Рад был помочь, вы мне очень симпатичны!” – последовал ответ) и уехал в Москву. Там выяснилось, что в театре на Соколе нет мест («единиц» – так правильно говорить), но можно рассчитывать на дипломный спектакль. Юру предупредили, что «дед» любит вмешиваться, править, что вообще у них с ГА. много общего, – но выбор был сделан!

…Диплом состоял из трех одноактных опер… <…> Покровский, кажется, был доволен. “Многовато фантазии у вашего сына”, – говорил он, почесывая нос. Многовато – не маловато!»

Отъезд сына в Москву стал главной причиной ухода Борисова из БДТ. Актер привык, чтобы его семья была вместе. К тому же он был уже давно и серьезно болен и не мог разрываться между двумя городами. Лимфолейкоз, вялотекущая форма лейкемии, дважды приводил Олега Ивановича на грань смерти, и все 17 лет болезни он знал, что конец может настать в любой момент. Ему регулярно делали переливания крови, он часто плохо себя чувствовал, но это никак не отражалось на его работах. Если в юности режиссеры использовали его комическое дарование, то теперь обращались даже не к трагическим, но инфернальным его глубинам. Инженер Гарин, Версилов, абдрашитовский «Слуга»… Наконец, последняя лента – «Мне скучно, бес», снятая Юрием специально для отца, где Борисов-старший сыграл две роли – Бога и дьявола…

Юрий, обожавший отца и также понимавший, что тот живет под дамокловым мечом, стремился компенсировать ему те роли, что он недоиграл у маститых режиссеров. Так, молодой человек инсценировал рассказы Чехова и поставил спектакль «Человек в футляре».

«Экспериментальное, синтетическое по форме театральное действо объединяло, по замыслу режиссера, пластические монологи – образы (лирическая сторона чеховских героев), исполняемые артистом балета, с талантом грандиозного драматического актера, – вспоминал согласившийся стать художником-постановщиком спектакля Кочергин. – Этот неожиданный тогда для многих сценический эксперимент хронологически совпал с происходящим в стране новым витком пошлости – построением коммунистического капитализма. Герои чеховских рассказов в исполнении Олега Ивановича были русскими донкихотами, борющимися с надвигающимся омерзением, со вседозволенностью, с отсутствием совести. Борющимися за пускай маленькое, но собственное достоинство, за сохранение остатков культуры.

Специально для инсценировки рассказа “Скрипка Ротшильда” Олег Иванович выучился профессионально играть на скрипке. Что это такое, как не актерский подвиг служения театру? В то время он уже сгорал, но по-другому не мог».

Москва поманила Олега Ивановича не только воссоединением семьи, но и белоснежным крылом чайки – звал во МХАТ тезка, Олег Ефремов, щедро обещая лучшие роли. На первых порах дал Астрова в «Дяде Ване» – Товстоногов не считал Борисова «чеховским» актером, и Олег Иванович еще никогда не играл в пьесах Антона Павловича. Но на этом щедрость руководителя МХАТа исчерпалась. Борисов мечтал о роли Павла I, для которого как будто был создан, но Ефремов забраковал принесенную пьесу, сочтя ее тяжеловесной:

– Я понимаю, надо как-то отметить твое грядущее шестидесятилетие, мы что-нибудь придумаем…

А тем временем «придумывалось» совсем иное. Астров Борисова имел огромный успех, и Олег Николаевич решил… забрать эту роль себе, по-видимому даже не вполне отдавая себе отчет, что дело не в роли (сколько было Астровых на русской сцене! И в то же самое время успешно, но без такого фурора играл ее в БДТ Кирилл Лавров!), а в уникальности исполнителя. Руководитель МХАТа стал тайком репетировать роль у себя в кабинете. Интрига вскрылась, когда дело дошло до зарубежных гастролей. Ефремов объявил, что на них поедут он и Смоктуновский в роли дяди Вани. Обоим новым исполнителям было под 70, и большинству так и осталось непонятным, зачем им это было нужно. Особенно оскорбительно было даже не то, что Ефремов решил взять себе роль, а то, как по-воровски