Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

созыва заседания Совета Безопасности 27 июня, не считаясь с тем, какое решение» будет принято, тем самым поставив ООН перед свершившимся фактом[654]. Таким образом, расчет советского руководства, исходившего из незыблемости процедур ООН, не оправдался. В результате в отсутствие советского представителя на заседании американская дипломатия легализовала и легитимизировала в мировом общественном мнении ввод на территорию Корейского полуострова американских (и не только) войск, что объяснялось необходимостью защиты Республики Корея от акта агрессии со стороны КНДР.

Разъяснение мотивов ухода из Совбеза ООН мы находим в письме Сталина, адресованном руководителю Чехословакии К. Готвальду. Судя по преамбуле, решение советского руководителя вызвало недоумение даже у его «правоверных» последователей из Восточной Европы. «На вопрос об уходе Советского Союза из Совета Безопасности 27 июня и о событиях, разыгравшихся после этого ухода, я смотрю несколько иначе, чем. Т. Готвальд, — напишет Сталин. — Мы ушли временно из Совета Безопасности с четверной целью: во-первых, с целью продемонстрировать солидарность Советского Союза с новым Китаем; во-вторых, с целью подчеркнуть глупость и идиотство политики США, признающей гоминдановское чучело в Совете Безопасности представителем Китая, но не желающей допустить подлинного представителя Китая в Совет Безопасности; в-третьих, с целью сделать незаконными решения Совета Безопасности в силу отсутствия представителей двух великих держав; в-четвертых, с целью развязать руки американскому правительству и дать ему возможность, используя большинство в Совете Безопасности, совершить новые глупости с тем, чтобы общественное мнение могло разглядеть подлинное лицо американского правительства. Я думаю, что нам удалось добиться осуществления всех этих целей». Плюсы сложившейся ситуации Сталин увидит в том, что «Соединенные Штаты Америки отвлечены теперь от Европы на Дальний Восток», что «американское правительство будет и дальше увязать на Дальнем Востоке», что «надорвавшись на этом деле, Америка будет неспособна в ближайшее время на третью мировую войну». Упреждая естественный вопрос «для чего же мы вернулись теперь в Совет Безопасности», Сталин скажет: «Для того, чтобы продолжать разоблачение агрессивной политики американского правительства и помешать ему прикрывать свою агрессию флагом Совета Безопасности». Это пространное письмо было отправлено в Прагу 27 августа, то есть через два месяца после решения Совбеза, когда уже стали проявляться неоднозначные последствия принятых Сталиным решений. Однако признать допущенную ошибку Сталин, конечно, не мог. Под это свое решение он постарается подвести и теоретическую базу: «Уход или неуход зависит от обстоятельств. Мы можем еще раз уйти из Совета Безопасности и еще раз вернуться в зависимости от международной обстановки. Вечных и неизменных правил поведения в таких вопросах не существует»[655].

Этим «диалектическим методом» Сталина советское руководство в последующем не рискнет воспользоваться ни разу. Повторять опыт самоизоляции на международной арене, предпринятый в июне 1950 г., новым генерациям советских политиков, судя по всему, покажется контрпродуктивным.

Китайское руководство в первые дни июля устами Чжоу Эньлая решит через совпосла довести до сведения Сталина тот факт, что, «с их точки зрения, у корейских товарищей существовала недооценка возможности американского вооруженного вмешательства», о возможности которого их неоднократно предупреждали. Ким Ир Сен во время встречи с Мао Цзэдуном в мае 1950 г. в ответ на выраженное в очередной раз беспокойство ответил, «что американское вооруженное вмешательство едва ли возможно»[656]. Судя по всему, реальность такой перспективы, оперативность американского вмешательства и использование Соединенными Штатами мандата ООН недооценивал и сам советский вождь. А заблокировать соответствующее решение Совбеза Сталин окажется не в состоянии из-за отсутствия советского представителя на заседаниях по «китайским» причинам, о которых было рассказано выше.

Проект шифротелеграммы И. В. Сталина (Филиппова) советскому послу в Праге с указанием передать К. Готвальду информацию о решении СССР о временном выходе делегации СССР из Совета Безопасности ООН

27 августа 1950

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 394. Л. 25–30]

* * *

Ввод многонациональных сил не подорвет уверенности Сталина в конечном успехе «северокорейских товарищей». 13 июля он уведомит Ким Ир Сена о предложении, поступившем от правительства Великобритании двумя днями ранее: «К нам официально обратились англичане через своего посла в Москве и заявили, что они, будучи связаны решением Совета Безопасности, не могут пока дать предложений о мирном урегулировании корейского вопроса, но если Корейская Народно-Демократическая Республика отведет свои войска на 38-ю параллель, то это могло бы ускорить мирное разрешение корейского вопроса». Он выскажет свое мнение: «Мы считаем такое требование англичан наглым и неприемлемым. Мы думаем ответить, что корейский вопрос слишком усложнился после вооруженной иностранной интервенции и что такой сложный вопрос может разрешить лишь Совет Безопасности с участием СССР и Китая и с вызовом представителей Кореи для того, чтобы выслушать их мнение»[657]. Выписку из рабочего дневника А. А. Громыко о приеме им британского посла Сталин переработает в заявление, опубликованное в «Известиях» 20 июля[658]. Это положение советский вождь через три дня подтвердит, отвечая на обращение премьер-министра Индии Дж. Неру[659]. Несмотря на этот «быстрый и ободряющий ответ»[660] и попытки Неру поспособствовать урегулированию вопроса («пока дело не зашло слишком далеко»), остановить развитие конфликта не удастся, причем по негативному сценарию. Блицкрига в Корее, на котором во многом строился расчет, не получилось.

В сентябре 1950 г. на фронте стало складываться положение, близкое к критическому. Неблагоприятное развитие событий поколеблет уверенность Сталина, и для делегации СССР на пятой сессии Генассамблеи ООН уйдет директива, одним из пунктов которой делегации поручалось внести от имени советского правительства предложение «о мирном урегулировании корейского вопроса — прекратить военные действия в Корее и одновременно вывести иностранные войска из Кореи»[661].

Выписка из рабочего дневника А. А. Громыко с текстом послания правительства Великобритании о мирном урегулировании корейского вопроса

17 июля 1950

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 346. Л. 154–155. Правка — автограф И. В. Сталина]

Советское руководство было вынуждено принять ряд экстренных решений для спасения ситуации. 30 сентября Политбюро одобрит два постановления Совмина СССР о поставках в КНДР к 15 октября боевой техники, боеприпасов и военного имущества. Только танков и самоходных установок предписывалось поставить 248 единиц. Поставки было решено производить в кредит и по их половинной стоимости. Эти условия задним числом распространялись на все военные поставки, осуществленные после начала войны в Корее. Оба постановления Совмина были выпущены за подписью Сталина[662]. Одновременно будет предпринято дипломатическое наступление.

А. А. Громыко, занявший пост первого заместителя иностранных дел СССР со ссылкой на поручение «Инстанции», то