Женщины Гоголя и его искушения - Максим Валерьевич Акимов

но работа буксовала, увы. Это происходило ещё и потому, что Гоголь, взявшись говорить о духовности и о должном, стремился вписать всё это в текущую современность. Но страстно мечтая о счастливых днях для России, Гоголь не мог допустить, не мог принять сердцем и разумом тот упрямый факт, что существующий порядок вещей необходимо менять в корне, категорически отказываясь не только от крепостного права, а от всего того, что создавало почву для косного бытия «мёртвых душ».

Гоголь, разумеется, многое знал о российской действительности и о её потребности изменений, клубившейся в российском обществе, но, когда дело доходило до главного, не мог представить: как же это – взять и перевернуть всё с ног на голову, сравнять дворянство и дворню, перечеркнуть священную суть аристократии? Гоголь никак не мог допустить, чтобы помещиков вдруг лишили имений и «всех прав состояния». Не укладывалось в гоголевской голове всё это, не мог он понять, как же тогда жить, коль окажется устранён «стержень общественных отношений». И Гоголь, продолжая страстно желать преображения российской действительности, не считал допустимым менять в ней нечто «основополагающее».

Проходило время, всё больше времени, а работа над художественным оформлением «исходов» никак не клеилась. Тогда-то Гоголь и решил сформулировать суть этих «исходов» в ином формате, в ином исполнении, не художественном, а в практическом – в виде некоего сборника полезных советов, основанных на евангельских истинах. По гоголевскому замыслу должно было получиться нечто вроде катехизиса универсальных правил, следуя которым читатель (то есть вся Россия) сумеет избежать бурь и ненужных страстей, но в то же время сможет преобразиться и стать на путь настоящей жизни, забыв о душевной мертвечине.

Продумывая конкретный формат такой книги, призванной дать рецепты по пунктам, Гоголь остановился на конструкции текста в виде «Выбранной переписки…». Николай Васильевич был уверен в том, что советы друзьям и знакомым, которые формулировались им, Гоголем, в течение ряда лет, содержат-таки в себе крупицы искомого смысла и рецептур духовного очищения, и надо лишь выбрать эти крупицы, как следует обработать, «вычистить» как следует. Не смущаясь навалившимися болезнями и кризисами (о которых Гоголь упомянул и в самом тексте «Выбранных мест…») и, более того, подгоняемый ими и желавший успеть сказать главное в этой жизни, он, публикуя свои наставительные письма, желал дать опору всем своим соотечественникам, вручить им светлую путеводную нить для спасения от искушений всякого революционаризма и вообще от новомодных заблуждений всяких. А для надёжности, для того, чтобы читатель прислушался более проникновенно, решил снабдить своё послание крепким словом религиозной мудрости, причём этакого, знаете ли, святоотеческого, пророческого направления. Нужны ведь были «исходы», исключающие всякое бакунинское баловство.

Возвращение к Церкви (у Гоголя именно с большой буквы) должно стать залогом преображения.

В тексте «Выбранных мест…» Гоголь, рассуждая о Церкви, восклицает: «Владеем сокровищем, которому цены нет, и не только не заботимся о том, чтобы это почувствовать, но не знаем даже, где положили его. У хозяина спрашивают показать лучшую вещь в его доме, и сам хозяин не знает, где лежит она. Эта Церковь, которая, как целомудренная дева, сохранилась одна только от времен апостольских в непорочной первоначальной чистоте своей, эта Церковь, которая вся с своими глубокими догматами и малейшими обрядами наружными как бы снесена прямо с Неба для русского народа, которая одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, которая может произвести неслыханное чудо в виду всей Европы, заставив у нас всякое сословье, званье и должность войти в их законные границы и пределы и, не изменив ничего в государстве, дать силу России изумить весь мир согласной стройностью того же самого организма, которым она доселе пугала, – и эта Церковь нами незнаема! И эту Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь!» [337] [Здесь и далее текст «Выбранных мест из переписки с друзьями» цитирую по изданию: Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. в 14 т. И.: Изд-во АН СССР, 1937–1952.]

Определив место Церкви и указав русскому обществу направление духовных устремлений, Гоголь идёт дальше, стремясь, пожалуй, конкретизировать суть «исходов», которые задумал предложить, причём до такой степени конкретности, чтобы получилось нечто, что в нынешние наши времена именуют «дорожной картой».

Наполняя содержанием свою «дорожную карту», Николай Васильевич уповать решил не на изменения институций, не на реформирование их, а на личностную сторону проблемы, то есть уверил себя и собрался уверить читателей, что беда российского общества состояла не в крепостном праве самом по себе, а в том, что некоторые (или многие) люди, пребывавшие в «должностях» помещиков, недостаточно усердно и верно исполняют те задачи, что предусмотрены истинным предназначеньем этой системы отношений. И вот, думалось Гоголю, если помещик сумеет сделаться настоящим христианином, сумеет стать для крестьян отцом родным, то для его подданных ничего лучше и придумать нельзя, чем такой опекун! В противовес крепостнической системе отношений Гоголь привёл пример отношений, что могут возникнуть, коль место помещика займёт какой-нибудь бюрократ, в сердце которого, понятное дело, не сумеет отыскаться и малой доли той душевности.

Составляя текст «Выбранных мест…», Гоголь всё силился, всё старался донести до читателя мысль, что злоупотребления и уродства крепостничества порождены не закономерностью его природы, а теми наслоениями, теми искривлениями-искажениями, что не дают каждому гражданину государства исполнять свой долг в его исконном виде и содержании. Нужно не рваться к бездумному сносу порядков, а вернуться к исконности, к истокам, начав соответствовать правильным образцам, уверял Гоголь. Дело помещика – это важная должность в государстве, близкая служению!

Титульный лист издания «Выбранные места из переписки с друзьями», 1847 г.

Всё более веря в свою позицию, Гоголь категорично утверждал в одном из ключевых мест нового произведения: «Все наши должности в их первообразе прекрасны и прямо созданы для земли нашей». И не допуская сомнений в вышесказанном, Гоголь формулирует главный рецепт.

Согласно Гоголю, средства и пути преображения тогдашней России были заключены в том, чтобы «ввести всякую должность в её законные границы и всякого чиновника губернии в полное познанье его должности. В последнее время все почти губернские должности нечувствительным образом выступили из пределов и границ, указанных законом. Одни слишком стали обрезаны и стеснены, другие раздвинулись в действиях в ущерб прочим….» Необходимо каждую из них преобразовать в соответствии «с первообразом её, который уже почти вышел у всех из головы».

«Основа русского государства, его становой хребет – отношения помещиков и крестьян, истинно русские отношения», – уверенно добавляет Гоголь, придавая власти помещика едва ли не возвышенное значение. Помещик, по мысли Гоголя, – это будто бы и не