Государь Федор Иванович - Дмитрий Михайлович Володихин

href="ch2-406.xhtml#id143" class="a">[406], и портрет смиреннейшего монарха на ее могучих бронзовых мышцах сообщал грядущим поколениям: при Федоре Ивановиче Россия могла делать такие пушки… когда-то опять сможет?

Те же умные люди, которые при нем, казалось, ткали узор времени по собственному разумению, без государевой «святой простоты» через семь лет ахнули вместе с державой в немыслимую катастрофу.

Тихий, блаженный, святой царь. Поминали его русские с улыбками на лицах и печалью в душе: жаль, мало царствовал.

Уместно закончить повествование о нем словами Ивана Тимофеева: «У него не было „брани против плоти и крови“, — по Писанию, но неприятелей своих он одолевал молитвою. И настолько помогала ему сила молитвы, что ею он привлекал на себя милость Божию; и нечто даже более чудесное приобрел он в дарах добродетелей, именно — часть дара пророческого, если и не очень явно, но достаточно осведомленные знают; некогда, при его жизни, страшно было осмеливающимся приступать к нему, не очистив совесть, хотя он по-Божьи не обличал согрешающих. Если кто, зная это, теперь с верою призовет его в молитвах, — не согрешит, и я первый из всех не поленюсь. Ибо во дни его десница Творца мира лучше всякой человеческой надежды самостоятельно управляла и сохраняла его царство».

Москва, 2009–2010

Приложение

Известия из Пискаревского летописца о создании Царь-пушки и появлении в Твери алхимика:

1. «Лета 7095-го (1586/1587) положил опалу царь и великий государь Федор Иванович на князя Ивана Петровича Шуйского и сослал его на белоозеро, и велел постричи; и тамо скончася нужною смертию, и положен в Кирилове манастыре 97-го (1588/1589). Того же году повелением государя царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Руси слита пушка большая, такова в Руси и в ыных землях не бывала, а имя ей „Царь“»[407].

2. «Лета 7104-го (1595/1596) явился некий человек во граде Твери: перепускаше руду золотую и серебряную. И известиша царю и великому князю Феодору Ивановичу всея Руси. И послаша по него, и приведоша его на Москву. И сташа плавити. Едино сотвори добро и что злато. И некоим смотрением Божиим не дашеся ему такая мудрость. И царь государь положи на него опалу, чая в нем воровства некоего, и велеша его пытати без милости и ученика его. И рече бояром: „Некое де смотрение Божие: много де пытаюся по-прежнему да не умею. Та же зелия кладу и водки да не имеет разделение!“ И в той муке преставися оба, опишась ртути»[408].

Фрагмент из завещания Ивана IV (1572), содержащий советы сыновьям Ивану и Федору по семейным делам:

«А ты, Иван сын, береги сына Федора, а своего брата, как себя, чтоб ему ни в каком обиходе нужды не было, а всем бы был исполнен, чтобы ему на тебя не в досаду, что ему не дашь удела и казны. А ты, Федор сын, Ивана сына, своего брата старейшаго, докудова строитель, уделу и казны не прося, а в своем бы еси обиходе жил, смечаясь, как бы Ивану сыну не убыточнее, а тебя б льзе прокормити было, и оба вы есте жили заодин и во всем устроивали, как бы прибыточнее. А ты бы, сын Иван, моего сына Федора, а своего брата молодшаго, держал, и берег, и любил, и жаловал его, и добра ему хотел во всем так, как себе хочешь, и на его лихо ни с кем не ссылался, а везде бы еси был с Федором сыном, а своим братом молотшим, и в худе и в добре, один человек, занеже единородныя есть у матери своей.

И вы бы сами о себе прибежище положили, яко же рече Христос во святом Евангелии: „иде же собрани аще два или три во имя Мое, ту есмь Аз посреде их“. И аще Христос будет посреде вас для вашея любви, и никто может вас поколебати, вы будете друг другу стена, и забрало, и крепость. К кому ему прибегнуть и на кого уповать! Ты у него отец, и мать, и брат, и государь, и промысленник. И ты б его берег, и любил, и жаловал, как себя. А хотя буде в чем пред тобою и проступку какую учинит, и ты его понаказал и пожаловал, а до конца б его не разорял, а ссоркам бы еси отнюдь не верил, занеже Каин Авеля убил, а сам не наследовал же. А Бог благоволит вам, тебе быть на государстве, а брату твоему Федору на уделе, и ты б удела его под ним не подъискивал, а на него лиха ни с кем ни ссылался.

А где по рубежам сошлась твоя земля с его землею, и ты б его берег и накрепко бы еси смотрел правды, а напрасно бы еси не задирался, а людским бы вракам не потакал, занеже, аще кто и множество земли приобрящет и богатства, а трилакотна гроба не может избежати, и тогды то все останется, по Господней притчи, — ему же угобзися нива, иже хотяше разорити житницы и болшая создати, к нему же рече Господь: „безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе, а яже уготова, кому будет?“

А ты б любовь нелицемерную держал к брату своему, а к моему сыну Федору, яко же рече Божественный апостол Павел: „любы не завидит, любы не гордится, любы не злообразуется, не вменяет злое, не радуется о неправде, радуется же о истинне, все уповает, вся терпит, любы николи же отпадает“; яко же рече той же апостол: „аще кто о ближних своих не промышляет, веры отверглся, и есть невернаго горши“.

А ты, сыне мои Федор, держи сына моего Ивана в мое место, отца своего, и слушай его во всем, как мене, и покорен буди ему во всем, и добра хоти ему, как мне, родителю своему, во всем, и во всем бы еси Ивану сыну непрекословен был так, как мне, отцу своему, и во всем бы еси жил так, как из моего слова. А будет благоволит Бог ему на государстве быти, а тебе на уделе, и ты б государства его под ним не подыскивал, и на ево лихо не ссылался ни с кем, а везде бы еси с Иваном сыном был в лихе и в добре один человек. А докуды, и по грехом, Иван сын государства не доступит, а ты удела своего, и ты бы с сыном Иваном вместе был заодин, и с его бы еси изменники