Корфу (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Тем временем фельдмаршал обгонял шедшие усиленным маршем войска. Авангард под началом князя Багратиона был к этому времени уже в Вероне. Там фельдмаршала встречали толпы народа с радостными криками.

Из сочинения историка А. Петрушевского: «В приемный зал стали тотчас же собираться находившиеся в Вероне русские и австрийские генералы, высшие лица местного духовенства, гражданской администрации, представители разных сословий. Спустя несколько минут вышел Суворов, поклонился всем и подошел под благословение архиепископа. Архипастырь сказал ему приветствие, а затем и городская депутация. Суворов выслушал добрые пожелания, объяснил, что прислан выгнать французов, защитить троны и веру, восстановить мир и тишину; просил у архиепископа молитв, а прочим рекомендовал верность и повиновение законам. Произнеся свое короткое слово, он остановился, как бы собираясь с мыслями, но потом, наклонив голову в виде поклона, вышел. Все стали расходиться, остались только русские генералы и несколько австрийских. Суворов опять показался, поклонился и, зажмурив глаза, обратился к Розенбергу с просьбою – познакомить его с сослуживцами. Розенберг стал представлять, произнося чин и фамилию каждого. Суворов стоял, зажмурившись и при имени лица, с которым прежде не служил, открывал глаза, делал поклон и говорил: “Не слыхал, познакомимся”. Этот отзыв, довольно обидный для многих, считавших себя людьми известными, изменился, когда Розенберг называл фамилию генерала, сослуживца Суворова, или известного ему по хорошей репутации. Суворов обращался к таким с ласковым приветствием, вспоминал старое время, сулил доброе будущее. С особенною теплотою отнесся он к молодому генералу Милорадовичу, вспомнил, как он, Милорадович, будучи ребенком, ездил на палочке, размахивая деревянной саблей; очень похвалил пироги, которыми угощал его отец; поцеловался со своим старым знакомым и пообещал ему геройскую будущность. Еще задушевнее принял Суворов Багратиона, который служил под его начальством на Кавказе, во вторую Турецкую и в последнюю Польскую войну. Он встрепенулся при имени Багратиона, вспомянул про прежнее славное время, обнял “князя Петра”, как он его называл, поцеловал его в глаза, в лоб, в губы, сказал: “Господь Бог с тобою” – и своею сердечною приветливостью тронул его до слез».

Теперь все политесы были позади, а впереди стояла во все-оружии французская армия. Наступило время войны – момент истины для каждого полководца.

* * *

К моменту прибытия в Северную Италию Суворова уже во-всю шли боевые действия в южной Германии. Австрийцами начальствовал лучший из их полководцев эрцгерцог Карл, а французами – сменивший Моро генерал Журдан. Два произошедших сражения при Острахе и при Штокахе не дали никаких результатов, несмотря на большой численный перевес австрийцев. В конце концов французы все же отошли за Рейн, но удержали в своих руках все мосты. После этого наступило затишье. Австрийцы не решались форсировать реку, а французы выжидали и накапливали силы.

В Альпах французы под началом талантливого генерала Массены разбили австрийцев при Граубиндене, нанеся им огромные потери, и вторглись в Тироль. И это при трехкратном превосходстве австрийской армии!

В Северной Италии австрийскими войсками командовал ровесник Суворова 70-летний барон Мелас. Старый генерал был опытным солдатом, лично храбрым, но как полководец, увы, совершенно бездарным. Здраво оценивая свои силы, старик не желал командовать армией, отговариваясь недугами. Но его заставили почти силой. В помощниках у Меласса был барон Край, также храбрый вояка, но такой же посредственный полководец.

Противостоящей им французской армией командовал в ту пору генерал Шерер, столь же дряхлый, как и Мелас, и столь же никудышный военноначальник. Да и командовать Шерера отправили, как и Меласа, вопреки его желанию. По этой причине обе армии, стоя друг против друга, ничего не предпринимали. Предводители их болели и пили микстуры, ветераны, как могли, радовались жизни в деревенских харчевнях, а призывники-конскрипты учились стрелять из ружей и маршировать.

Прибыв к армии, Суворов перво-наперво написал прокламацию к итальянцам, где призвал их к оружию за Бога, веру и законные правительства.

Затем ему представились австрийские генералы. Фельдмаршал был с ними ласков и любезен, выказав особенную приветливость к Меласу и Краю. После этого он посмотрел прошедшие мимо маршем австрийские войска, которые даже похвалил:

– Шаг хорош – победа!

Особенно был рад фельдмаршал встрече со своим старым соратником по Фокшанам и Рымнику кавалерийским генералом Карачаем.

Впрочем, он немедленно разослал в австрийские полки русских офицеров, чтобы те хотя бы наскоро подучили союзников. Австрийские офицеры на это обиделись. Когда об этих обидах стало известно Суворову, он сыронизировал:

– Помилуй бог, ведь это же настоящее «немогузнайство», или, как будет по-немецки, «нихтбештимтзагерство»!

Подготовка австрийских войск продолжалась всего два дня. После чего армия тремя колоннами выступила в поход.

В голове всех колонн скакали казаки. К австрийскому авангарду присоединен был отряд Багратиона, а русскому корпусу Розенберга придано несколько австрийских эскадронов.

Суворов нервничал. Первая встреча с незнакомым доселе неприятелем сильно его волновала. Но французы, не приняв боя, отступили к реке Адде.

Первой на пути союзников оказалась крепость Брешия. Суворов вызвал к себе генерала Края:

– Ежели комендант не пожелает сдаться добровольно, штурмовать!

Из хроники кампании: «Австрийцы, подойдя к городу, открыли по нему артиллерийский огонь и заняли командующие высоты с северной стороны; Багратион расположился с западной и преградил французам пути отступления. Французский генерал Бузэ не мог с малыми силами оборонять обширного города, а потому отступил в цитадель. Жители города, раздраженные поборами и насилиями французов, отворили союзникам городские ворота и опустили мосты, а сами бросились грабить дома французских сторонников и рубить деревья вольности. Австрийцы и Багратион одновременно вошли в город и стали готовиться к штурму цитадели, так как на предложение сдаться Бузэ отвечал выстрелами. Однако французы не выдержали. Видя деятельные приготовления и догадываясь, что они делаются не для одного только устрашения, Бузэ изменил свое первоначальное намерение и после нескольких часов канонады сдался, не дождавшись атаки, безусловно. Гарнизон вместе с госпиталем оказался в 1264 человека; орудий союзникам досталось 46».

Победа была небольшая, но она была первой. Получив известие о взятии Брешии, в Вене обрадовались, доволен был и российский император. Павел велел немедленно отслужить в придворной церкви благодарственный молебен и провозгласить многолетие «победоносцу Суворову-Рымникскому». Всем офицерам, бывшим при осаде, было объявлено монаршее благоволение, а унтер-офицерам и рядовым велено выдать по рублю.

Войска между тем шли вперед ускоренными маршами. Не привычные к таким переходам, австрийцы отставали, чем вызывали гнев фельдмаршала. Когда Мелас прислал письмо, ссылаясь на дождь, который заставил австрийцев прятаться по обывательским домам, Суворов был поражен:

– Передайте генералу, что за хорошею погодой гоняются женщины, петиметры и ленивцы, а у кого здоровье плохо, тот пусть и остается позади!