«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

Я вполне понимаю, что главная причина такого беспорядка лежала в ревности исполнить скорее требуемое, в соревновании очень похвальном, но зачем упускать из виду сигнальные правила, зачем мало вникают в писанное и печатанное. Неужели это очень трудно?

Наша служба – служба сюрпризов, и спокойствие более всего необходимо при неожиданных случаях.

(Морской сборник, 1877, № 6, с. 128–129)

Приказ № 34 от 19 августа 1876 г.

Исполнив печальную обязанность конфирмования[226] приговора молодого офицера за неисполнение приказаний старшего и за оскорбление его предосудительным поведением, считаю нужным присовокупить следующее: более строгие меры со стороны командира при первых признаках возникавших несоответственных отношений младшего к старшему офицеру могли бы предупредить дальнейшее развитие постепенно возраставших между ними вредных для гармонической службы отношений. Командиру следовало внушить старшему офицеру о необходимости держать себя с большим достоинством, показывая пример сдержанности и спокойного, но твердого исполнения своих обязанностей, что не могло быть и вида раздраженной придирчивости со стороны старшего или неохотного повиновения младшего.

Выяснившиеся на суде оскорбительные приемы старшего офицера в своих замечаниях младшему по службе побуждают меня сделать выговор капитан-лейтенанту NN.

(Морской сборник, 1877, № 6, с. 133–134)

Потопление турецкого броненосца

Отрадно сознавать, что первыми георгиевскими кавалерами в Русско-турецкую войну (1877–1878) были моряки. Поскольку по Парижскому договору 1856 г. России было запрещено иметь военный флот на Черном море, сражались они с современными броненосными кораблями противника на вооруженных пароходах и на утлых скорлупках паровых шлюпок. Способ минной атаки последних иначе как самоубийственным теперь назвать нельзя. И тем не менее, движимые чувствами воинской чести и горячего патриотизма русские моряки сражались и побеждали в этой войне.

Ровно в 4 минуты 1-го часа ночи с 13-го на 14-е мая [1877 г.], когда шел проливной дождь, лейтенант гвардейского экипажа Дубасов[227] отвалил от Браиловской пристани с четырьмя паровыми катерами и направился в Мачинский рукав [р. Дуная] с целью отыскать место стоянки турецких судов и попытаться взорвать посредством мины хотя одного из них. В состав этой рискованной экспедиции входили следующие суда и офицеры:

Паровой катер «Цесаревич», взятый от румынского правительства; на нем офицеры: лейтенант Дубасов и охотником – майор румынской морской службы Муржеско; матросов 14 человек.

Паровой катер «Ксения» с пароходо-фрегата «Олаф»; на нем офицеры: лейтенант Шестаков и пожелавший участвовать в экспедиции охотником гвардейского экипажа лейтенант Петров; матросов 9 человек.

Паровой катер «Джигит»; офицер – мичман Персин, матросов 8 человек.

Паровой катер «Царевна»; офицер – мичман Баль, матросов 9 человек.

Все эти катера в половине третьего часа пополуночи вышли на вид трех турецких судов, занимавших следующую позицию: в самой середине Мачинского рукава стоял один монитор, несколько впереди его и вправо под берегом вырисовывалась во мгле ненастной ночи темная масса другого монитора, а влево от среднего – двухтрубный военный пароход.

Решившись атаковать средний, как самый большой из стоявших мониторов, лейтенант Дубасов приказал лейтенанту Шестакову ожидать результатов его атаки и быть готовым в свою очередь к нападению; остальным же шлюпкам велено было поддерживать нападение.

Взяв направление на левую кормовую раковину монитора, Дубасов приказал дать полный ход и стал приближаться к неприятелю. На окрик, сделанный часовым с монитора, он отвечал наудачу известный ему турецкий отзыв «сизын адам», что значит «ваш человек», но Дубасов произнес его неправильно, а именно «сени адам». Это должно было обратить внимание турецкого стража в особенности потому, что в османской армии на окрик часового «ким дыр о?» (кто идет, или, вернее, кто это есть?) по уставу принято отвечать «янанджи деиль» (я не чужеземец).

Неприятель, конечно, тотчас же понял, что это отзыв фальшивый и дал по шлюпке выстрел из ружья. Вслед за ним почти одновременно последовало по такому же выстрелу с остальных судов. Тогда часовой на среднем судне схватился за ударный шнур 9-ти дюймового орудия. Осечка. Он второй раз – снова осечка, также и по третьему разу. На палубах всех трех судов, встревоженных сторожевыми выстрелами, поднялась суматоха, и в это-то самое время лейтенант Дубасов с первой шлюпки нанес монитору удар правой носовой миной в левый борт выше левой кормовой раковины. От взрыва поднялся большой водяной столб, и вода в ту же минуту наполнила катер Дубасова. Тогда лейтенант Дубасов приказал машинисту дать полный задний ход, а всей команде откачивать из катера воду. Монитор, сильно осевший кормой, еще держался на поверхности. Тогда Дубасов крикнул второй шлюпке: «Шестаков, подходи!» Тотчас же, дав полный ход вперед, лейтенант Шестаков под убийственным ружейным и пушечным огнем всех трех судов нанес монитору второй удар в тот же левый борт против самой середины, после которого неприятельское судно окончательно погрузилось в воду.

Лейтенант Шестаков, после взрыва запутав свой винт в обломках монитора, должен был очищать его, оставаясь почти у самого неприятельского борта и отстреливаясь из револьвера с помощью четырех своих стрелков-матросов от штуцерного огня, направленного в него с башни погружавшегося монитора.

Катер мичмана Персина, подкреплявший нападение, получил пробоину ядром в корму и одновременно с этим был залит с носа всплеском воды от другого снаряда. Мичман Персин тотчас дал своему катеру полный ход и, приткнувшись к берегу, поспешил заделать пробоину пенькой с салом, но, запутав винт в кустах, долго не мог высвободиться. Катер Дубасова был в это время еще полон воды и не мог маневрировать; он употребил все усилия, чтобы запустить паровой эжектор и откачать воду. В этом успели только благодаря энергии и находчивости майора Муржеско, который лично полез в машинное отделение и во всем помог машинисту.

Катер мичмана Баля оставался все время в готовности снять с «Цесаревича» людей.

В это время восток стал уже быстро заниматься зарей, а вместе с рассветом и огонь с турецких судов, оставшихся на воде, усиливался все более и более. Вследствие этого, как только шлюпки оказались в состоянии управляться, Дубасов приказал им начать отступление, и они все вместе двинулись к Браилову.

По поверке у нас не оказалось ни убитых, ни раненых. «Только волей Всемогущего Провидения, – пишет лейтенант Дубасов, – я могу объяснить себе тот факт, что мы вышли невредимыми из того неистового огня, который турки в поспешности открыли по нас и поддерживали по крайней мере двадцать минут».

По отзыву лейтенанта Дубасова, как офицеры, так и команда выказывали так много спокойствия, самообладания и