Апокрифы Древней Руси. Тексты и исследования - Автор Неизвестен

8

См.: Тихонравов Н.С. Указ. соч. Т. II. С. 23-37; Памятники литературы Древней Руси. XII век. М., 1980. С. 166-183, 651-652; Порфирьев И.Я. Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях. По рукописям Соловецкой библиотеки. СПб., 1890. С. 109-110; Сумцов Н.Ф. Очерки истории южнорусских апокрифических сказаний и песен. Киев, 1888. С. 132 и след.

9

См.: Памятники старинной русской литературы. Вып. 3. СПб., 1861. С. 73-75.

10

Тексты апокрифа помещались в богослужебные сборники в составе рождественских чтений под 25 декабря (см.: Словарь книжников и книжности... С. 399).

11

См.: Тихонравов Н.С. Указ. соч. Т. II. С. 93-99.

12

См.: Тихонравов Н.С. Отреченные книги... С. 127, 153; Творогов О.В. Палея Толковая // Словарь книжников и книжности... С. 285-288.

13

См.: Милъков В.В. Иларион и древнерусская мысль // Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. 2. М., 1986. С. 10-14.

14

См.: Повесть временных лет. Т.1 М-Л., 1950. С. 145-146; Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифическое видение Даниила в византийской и славянорусской литературах. М., 1897. С. 142-143.

15

См.: Монульский В.Н. Историко-литературный анализ стиха о Голубиной книге. Варшава, 1887.

16

Каган МД., Понырко Н.В., Рождественская М.В. Описание сборников XV в. книгописца Ефросина //ТОДРЛ. Т. 35. Л., 1980. С. 178.

17

Индексы «не могли остановить потока апокрифической литературы, проникающей на Русь из Византии и южнославянских стран» (Кобяк Н.А. Указ. соч. С. 444).

18

Повесть временных лет. Т. 1. М.—Л., 1950. С. 118.

19

См.: Мильков В.В., Смольникова Л.Н. Апокрифическая «Беседа трех святителей» в Древней Руси и ее идейно-мировоззренческое содержание // Общественная мысль: исследования и публикации. Вып. III. M., 1993. С. 149-164. Из-за безоговорочного доверия летописи возникло мнение, что учению волхвов не должны быть чужды элементы дуализма. Особое возражение вызывает попытка представить идеологию волхвов как результат идей богомильского еретического учения (изложение этих идей см.: Никольский Н.К. О древнерусском христианстве // Русская мысль. 1913. Кн. 34. Июнь. С. 17-19; Медынцева А.А. Указ. соч. С. 74-77; Веселовский А.Н. Указ. соч. С. 110; Жужунадзе О. Классовая борьба в Киевской Руси XI в. // Вестник отдел, общ. наук Грузинской ССР. Тбилиси, 1963. № 3. С. 177).

Восприятие богомильских взглядов идеологами язычества, которые не могли соприкасаться ни с книжной мудростью, ни с культурными влияниями, распространявшимися по церковным каналам, представляется более чем сомнительным. Воззрения богомилов, как известно, сводились к признанию всего видимого мира царством Сатаны, им самим созданного и находящегося под его властью. Духовное начало мироздания воплощал в себе Христос. Вытекающая из учения богомилов проповедь крайнего аскетизма, как средства умерщвляющего злое плотское начало и возвышающее духовное начало, была чужда волхвам и культурным традициям страны в целом. Именно поэтому аскетический идеал так и не привился в древнерусском обществе, не распространившись дальше стен замкнутого монашеского мира. Даже в монашестве аскетические подвиги были делом отдельных подвижников.

Имеются все основания считать, что, излагая воззрения волхвов и используя для этого заимствованные из переводной литературы апокрифические предания, наш книжник все-таки не уравнивал богомильские воззрения с языческими. В своем произведении он изображает совсем не то доброе божественное начало, которое богомилы противопоставляли Сатане. Как утверждает обличавший болгарских еретиков Козьма Пресвитер, Бог не принимал участия в творении видимого мира, который был создан «по диаволе воле». Как показано в «Повествовании», речь шла о языческом божестве Роде, от которого в прямой зависимости находилась вся множественность материального мира. От Рода зависело и рождение людей, и плодородие полей, причем божество являло свои мифологические свойства только вместе с парным ему женским началом. Поэтому правильнее было бы говорить не о мировоззренческом дуализме волхвов, а о дуальности основных понятий языческой космологии.

Мировоззренческий дуализм, по-видимому, вообще был чужд древним славянам. Сохранившиеся источники о язычестве совсем не касаются темы космической борьбы добра и зла. В представлениях наших предков космос находился в состоянии непротиворечивого гармонического единства всех составляющих его частей. То, что в природе могло отождествляться со злом, обращалось в свою противоположность: тьма сменялась светом, холод — теплом, на смену зимней спячке приходило буйное летнее цветение.

20

См.: Мильков В.В., Смольникова Л.Н. Указ. соч. С. 149-164. Что касается созвучия апокрифических идей архаическим представлениям славяно-русского общества, необходимо иметь в виду, что имело место не дословное, а ассоциативное восприятие текстов.

Вопреки заложенной в перечисленных здесь апокрифах дуалистической основе древнерусский читатель этих произведений склонен был видеть в творцах всего сущего не столько соперников, сколько напарников, делающих одно общее дело. Закономерна подмена Сатаны Гоголем, ибо в переработанном виде апокриф совмещал в себе созвучные славянам идеи: идею парности, связанную с представлениями о мужском творческом начале и небесных водах, без которых немыслима жизнь. Глубоко в индоевропейскую древность уходят своими корнями эти представления. Достаточно вспомнить образ птиц, которые, согласно индоевропейской мифологии, живут в кроне древа жизни (обобщенный образ ярусного устройства вселенной) и, размахивая крыльями, сеют в мир живительные капли влаги. Эти птицы изображались древнерусскими мастерами на котлах, где они помещались обязательно попарно вокруг зеленого ростка-крина, являвшегося символическим заместителем древа жизни. Связь птиц с небесным водным началом подчеркивалась синими полосами, которые сопутствовали изображениям птиц. В композиции видят воплощение представлений о началах жизни и бессмертии. Мифологический образ парных птиц чрезвычайно устойчив. Он присутствует в вышивке, где водную стихию обозначает волнистая линия, а космический характер вод подчеркнут введением в изображения солярной символики. Парные изображения водоплавающих птиц помещали на языческих амулетах, ковшах, прялках, причем единство изображаемых пар подчеркивалось слиянием двух голов в единое туловище. Смысловую наполненность образа проясняет фольклор, согласно которому образ парных птиц соотносился с мыслью о счастливом браке, супружеской верности и плодовитости. Этой же мифологической идее соответствуют божественные пары: Ярило-Лада, Род-Рожаницы, Мокошь-Дажбог.

21

Божья кара всегда исторически точно обусловлена. В бич божий, отмщающий суровой карой отступникам от христианства, обращается нашествие половцев. Теория казней помещается в летопись в качестве нравоучительного комментария к нашествию степняков, а также к другим массовым бедствиям. В «Повести временных лет» теоретические размышления на