Национал-большевизм - Давид Л. Бранденбергер

New York, 1990. P. 51; John Barber and Mark Harrison. The Soviet Home Front, 1941–1945: A Social and Economic History of the USSR in World War II. London, 1991. P. 69; Г. Д. Бурдей. Историк и война, 1941–1945. Саратов, 1991. С. 47–48, 147, 209; Nina Tumarkin. The living and the Dead: The Rise and Fall of the Cult of World War II in Russia. New York, 1994. P. 63; Г. А. Бордюгов. Большевики и национальная хоругвь//Родина. 1995. № 5. С. 74; Victoria Е. BonnelL Iconography of Power Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkeley, 1997. P. 255–257; E. Ю. Зубкова. Мир мнений советского человека, 1945–1948: По материалам ЦКВКП(б)//Отечественная история. 1998. № 3. С. 34; Kees Boterbloem. Life and Death under Stalin: Kalinin Province, 1945–1953. Montreal, 1999. P. 257.

9

Согласно С. Коткину, развитие русских национальных чувств является частью более серьезного сдвига «от дела строительства социализма к защите социализма». См.: Stephen Kodan. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley, 1995. P. 357, 229–230. M. Малия и А Валицкий также считают эти перемены не более чем компонентами идеологической динамики, связанной с советским социализмом и тоталитаризмом соответственно. См.: Martin Мака. The Soviet Tragedy: A History of Socialism in Russia, 1917–1991. New York, 1995. Chap. 7. См. особенно P. 235–236; Andrzej Walicki. Marxism and the Leap to the Kingdom of Freedom: The Rise and Fall of the Communist Utopia. Stanford, 1995. Chap. 5. См. особенно P. 444–447. С. Диксон категорически отрицает существование кампании по руссоцентричной мобилизации в своей статье: Simon Dixon. The Past in the Present: Contemporary Russian Nationalism in Historical Perspective/Russian Nationalism Past and Present/Ed. G. Hosking and R. Service. New York. 1998 P. 158.

10

О таких одновременных нарративах см.: Simon. Nationalism's und Nationalitatenpolitik; Martin. The Affirmative Action Empire. Chap. П. См. особенно S. 451–457.

11

Так, например, до наших дней сохранилась лишь часть документов, разработанных различными ответственными за пропаганду управлениями ЦК (Культпроп, Агитпроп) и их главными деятелями (А. И. Стецкин, Б. М. Волин) в 1930 годы. Подробнее см. путеводитель РГАСПИ копией 125 фонда 17.

12

Под «государственным строительством» государственники-адепты этатистской идеологии — понимали не только территориальное расширение, но и внутреннее упорядочивание, т. е. процессы, обслуживаемые государственническими формами патриотизма.

13

Benedict Anderson. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism, rev. ed. New York, 1991; Ernest Geltoer. Nations and Nationalism. Ithaca, 1983; Eric Hobsbawm. Nations and Nationalism since 1780: Programme, Myth, Reality. New York, 1990; Miroslav Hroeh. Social Preconditions of the National Revival in Europe. Cambridge, Eng., 1985.

14

Anderson. Imagined Communities. P. 20–24, 46–49, 55–62, 97; Git Stokes. Cognition and the Function of Nationalism//Journal of Interdisciplinary History. 1974. Vol. 4. № 4. P. 536–542; Geltoer. Nations and Nationalism P. 19–38, 48–49; Rogers Brubaker. Nationalism Reframed: Nationhood and the National Question in the New Europe. Cambridge, Eng., 1996. P. 46–47,56, 115–116, и др.; John Breuilly. Nationalism and the State, 2d ed. Chicago, 1993; Paid Brass. Ethnicity and Nationalism. London, 1991. Chap. 2.

15

См.: Michel de Certeau. The Practice of Everyday Life, trans. Steven F. Randall. Berkeley, 1984. P. xii— xiii и chap. 3; Stefan Tanak History — Consuming Pasts//Journal of Narrative and Life History. 1994. Vol 4. № 4. P. 257–275.

16

Liah Greenfeld. Nationalism: Five Roads to Modernity. Cambridge, Mass., 1992. P. 7.

17

Anderson. Imagined Communities. P. 7. Конечно, это не означает, что самосознание отдельного индивидуума определяется одним единственным фактором; национальностью, классом или чем-либо еще. Современные исследователи рассматривают самосознание или идентичность («я») как изменчивую и разбитую на составляющие совокупность непостоянных факторов. В настоящей книге рассматривается лишь один из аспектов «я» — национальное самосознание — в сталинском обществе среди русскоязычных в период 1931–1956 годов.

18

Ronald Grigor Suny. History//Encyclopedia of Nationalism/Ed. Alexander J. Motyl. Burlington, Mass., 2001. Vol. 1. P. 335–358.

19

Ernest Renan. Qu'est-ce qu'une nation? Paris, 1882. P. 7–8.

20

См. например: Anthony D. Smith. The Ethnic Origins of Nations. Oxford, 1986. P. 213. В настоящей работе проводится различие между злементарной осведомленностью о членстве в языковом сообществе и более ярко выраженным чувством группового самосознания. Последнее зачастую оценивается по способности членов группы предъявить друг другу требования к этническим отличительным признакам, которые основываются на мифах, легендах и других культурных характеристиках.

21

Массовые представления об истории временами важнее серьезных научных толкований прошлого. Ссылаясь на элементарное понимание истории обывателем, К. Беккер утверждает, что подобные упрощенные и идеалистические предположения влияют на принятие решений массами, особенно во время войны. См.: Carl Becker. What Are Historical Facts? / /Detachment and the Writing of History: Essays of Carl L Becker/Ed. PhilL. Snyder. Ithaca, 1958. P. 61–62.

22

«Национализм — это прежде всего политический принцип, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать». См.: Gellner. Nations and Nationalism. P. 1.

23

Данное мнение по этому поводу расходится с провокационным заявлением Юрия Слезкина о том, что: «Советская национальная политика формулировалась и осуществлялась националистами». См.: Slezkine. The USSR as a Communal Apartment P. 414.

24

M. H. Рютин. Сталин и кризис пролетарской диктатуры//Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 76. В отличие от Н. В. Устрялова и сменовеховцев, понимавших «национал-большевизм» как «националистический» по своей сути, мы не разделяем такую трактовку этого понятия, поскольку его конечная цель — статус великой державы, а не продвижение или самоопределение русского этноса. Другими словами, русская национальная система образов была выбрана благодаря ее мобилизационному потенциалу, а не потому что она даровала особое политическое самосознание русской нации. О других толкованиях этого понятия, см.: Л. А Быстрянцева. Мировоззрение и общественно-политическая деятельность Н. В. Устрялова (1890–1937) // Новая и новейшая история. 2000. № 5. С. 162–190; Agursky. The Prospects for National Bolshevism. P. 87–108; Лев Копелев, Держава и народ: Заметки на книжных полях. Ann Arbor, 1982.