"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

случилось что‑то неладное и если сейчас начать его расспрашивать, то он, возможно, просто уедет отсюда, так ничего и не объяснив, исчезнет так же внезапно, как и появился.

Ей самой до сих пор не верилось, что ее школьный приятель Мейсон сидит сейчас у нее дома, обедает. Вдруг Мария сорвалась со своего места.

— Что с тобой? — спросил Мейсон, испытующе глянув на женщину.

— Погоди, я выключу радио, уже битых два часа передают об этой ужасной авиакатастрофе.

— О чем? — попытался уточнить Мейсон.

— Об авиакатастрофе. Здесь, недалеко, миль шестьдесят от моего дома, в аэропорту разбился огромный "боинг".

— Да? Что, разбился?

— Да, говорят, погибло очень много людей, говорят, катастрофа была ужасной, то ли восемьдесят, то ли сто пассажиров погибло. И еще передают интервью с людьми, которые работают на спасении, говорят, что многие просто проявили чудеса смелости и героизма.

— А, да, наверное, такое бывает, — Мейсон опустил голову и посмотрел на остаток своего бифштекса. — Не стоит об этом думать, Мария, это слишком печально.

— Это слишком страшно, Мейсон, представляешь, ведь в этом самолете летели женщины, старики, дети — и погибли… Представляешь?

— Нет, я не могу себе этого представить, я никогда не бывал в авиакатастрофах, моя жизнь полна совершенно иных событий. Правда, в моей жизни были взлеты, падения, катастрофы, но видишь, я жив и сижу перед тобой.

И тут Мейсон ощутил, как саднит рана под левой грудью. Он прижал ее ладонью.

— Что, сердце? — участливо спросила Мария.

— Да, что‑то немного побаливает, уже целый день сегодня покалывает, с самого утра.

— Бывает, это просто погода, наверное, меняется давление и будет гроза. Такая туча ползла с запада, а я, представляешь, хотела белье развесить в саду, но потом передумала.

И Мейсон вспомнил, что Мария встретила его с бельем на руках.

— А знаешь, Мария, если лететь на самолете, то самая черная туча сверху кажется белой и такой мягкой и теплой…

— Да, наверное. Хотя, о чем ты, Мейсон?

— Я говорю о тучах, об облаках.

— Мейсон, ты выглядишь очень усталым.

— Да, я знаю, у меня возникли очень серьезные проблемы.

— О, господи, а у кого этих проблем нет? — Мария вновь облокотилась спиной о стену. — У меня проблемы каждый день, с утра до вечера — работа, ребенок, дом, все на мне.

— Ты танцуешь, Мария? — вдруг спросил Мейсон, вспомнив о том, что когда‑то Мария мечтала стать балериной.

— Да брось ты, Мейсон, какие могут быть танцы? Ты посмотри на меня, разве я похожа на балерину? Я всего лишь учу других танцевать — мальчиков, девочек. Они такие трогательные и смешные, особенно девчонки в этих белых пуантах.

— Наверное, ты довольна своей работой, она приносит тебе радость и удовлетворение?

— Да, ты знаешь, иногда мне бывает очень хорошо и даже не хочется уходить из класса.

— Тебя, наверное, очень любят дети.

— Не знаю, — Мария улыбнулась и пожала плечами. — Я могу сказать, что я их люблю, вот только в жизни мне не очень везет.

Мейсон вспомнил, что Мария живет одна без мужа.

— А что у вас случилось? Почему вы расстались? — Мейсон посмотрел в глаза Марии.

— Не знаю, это трудно объяснить, вроде бы все было хорошо, вроде бы мы были счастливой семьей, но потом… знаешь, ведь люди устают друг от друга, и только через несколько лет семейной жизни выясняется, что они совершенно не созданы один для другого, что у каждого свои мысли, свои желания — и все это невозможно соединить.

— Но ведь вы же были счастливы?

— Наверное, были, — Мария опустила голову. — А ты, Мейсон, ты счастлив?

— Нет, — коротко и отчетливо произнес Мейсон, — но я мог бы быть счастливым.

— Понимаю, — Мария убрала грязные тарелки в раковину и поставила на стол никелированный кофейник.

— Если не хочешь, можешь не рассказывать.

— Я даже сам себе, Мария, запретил это вспоминать.

— Тогда и не надо, — успокоила его женщина, — не хочешь — не говори, можешь просто посидеть, помолчать.

— А можно, я закурю?

— Конечно, Мейсон, я и сама покурю с тобой.

Мужчина и женщина сидели, курили и смотрели друг на друга.

Лучи света пробивались сквозь жалюзи большого окна и крошились в цветном стекле пепельницы.

Мейсон выпустил в потолок ровное кольцо дыма и проводил его взглядом.

Мария улыбнулась и тоже попыталась выпустить дым кольцом, но ничего из этого не получилось, женщина только закашлялась и засмеялась.

— Я так и не научилась по–настоящему курить, хотя вы с Диком меня учили.

Мейсон, услышав имя Дика, промолчал. Мария почувствовала, что сказала что‑то не то. Она перестала смеяться.

— Что‑то случилось, Мейсон?

— Нет, я просто задумался, хотя, да, случилось. Ведь я приехал к тебе после стольких лет, разве это не событие? — Мейсон попытался улыбнуться, но его улыбка получилась какой‑то вымученной и испуганной.

— Конечно, событие, — воодушевилась Мария, — у меня вообще в доме редко бывают гости, разве что зайдет кто‑нибудь из школьных преподавателей. А так, только дни рождения, праздники, а они случаются не так уж часто.

— Да, радостных дней в жизни намного меньше, чем печальных, — спокойно заметил Мейсон, сбрасывая пепел в глубокую пепельницу.

Сигарета Марии соскользнула с края стеклянной пепельницы на стол, и женщина вскрикнула. Она подхватила окурок и быстро раздавила его о дно.

— Ты так боишься пожара? — спросил Мейсон.

— Да, это прямо‑таки какое‑то сумасшествие, я лишь только выхожу из дому, сразу же начинаю думать, выключила ли плиту, погасила ли окурок. Я не могу подолгу находиться вдали от дома, мне всегда кажется, что тут что‑нибудь загорится… Правда, смешно? — спросила Мария, заглядывая в глаза Мейсону.

— Нет, совсем не смешно, — ответил мужчина, затягиваясь сигаретой.

Огонек почти касался его пальцев, и Мария испуганно смотрела на руку Мейсона.

— Ты сейчас обожжешь пальцы! — предупредила его Мария.

— Что? — Мейсон посмотрел на свою руку, — ах, да, в самом деле, сигарета кончилась, а я забыл ее погасить.

— Ты мне что‑то хотел рассказать, но потом я сбила тебя своими расспросами.

Мейсон стал серьезным.

— Мария, Дик Гордон хотел к тебе приехать.

— Ты что‑то от меня утаиваешь, Мейсон, и боишься говорить,