"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Мейсона по–настоящему дошло, что он жив, цел и невредим. Правая нога вжала педаль газа до отказа, стрелка спидометра резко ушла вправо и замерла: дальше ей двигаться было уже некуда.

Мейсон опустил ветровое стекло, высунул голову и закричал:

— Я жив! Жив! Жив!

Воздух, казалось, готов был разорвать его орущий рот, но Мейсон, глядя на белую разделительную линию, летящую под колесами, продолжал орать:

— Я жив! Жив! Я не погиб! Я не умер! Я не сгорел! Я жив!

И ему показалось, что уже ничто не сможет его вывести из этого уверенного чувства личного бессмертия, что он никогда и ни при каких обстоятельствах не погибнет, ведь он пережил такой кошмар.

— Теперь я не умру никогда! Никогда! Никогда! — орал Мейсон, глядя на бетонную полосу дороги.

Безудержный ветер трепал его волосы, Мейсон щурил глаза. Но сейчас он был уверен на все сто процентов, что с ним ничего не может произойти, что он не выскочит на обочину, автомобиль не улетит в кювет, не взорвется, не сгорит, что он будет жить вечно.

От этой уверенности Мейсон принялся безудержно хохотать и сигналить. Потом он отпустил руль, как бы проверяя то чувство, которое появилось в его душе. Автомобиль все так же ровно, на максимальной скорости мчался по центру автострады.

Вдруг впереди, в знойном мареве замаячил белый столб с кобальтовым указателем.

«Мне туда и надо, — вдруг осенила Мейсона полузабытая мысль. — Мне надо в маленький городок, туда, где живет Мария Робертсон».

— Мария, Мария, — несколько раз прошептал Мейсон, — Святая Мария, Санта Мария. Мне нужно именно к ней, к Святой Марии.

Он затормозил, и автомобиль, послушный его рукам, свернул с автострады вправо. Здесь дорога была немного уже, и Мейсон сбавил скорость.

А за окнами были все такие же похожие пейзажи: бесконечные кукурузные поля, высокие ветвистые деревья, редкие, белеющие в голубоватом мареве строения.

«Странно, почему на этой дороге нет ни одного автомобиля? Ведь я проехал уже миль пятьдесят, не встретив ни одной машины».

И тут до Мейсона дошло, что он просто не обращал на них внимания, что они просто для него не существовали.

«Странно, как же я ни в кого не врезался, — подумал он, — ведь я мчался по разделительной линии и, наверное, мне сигналили, крутили пальцами у виска, думая, что я безумец. А на самом деле, не безумец ли я? — задал себе вопрос Мейсон. — Только безумец может мчаться по центру автострады, не боясь во что‑нибудь удариться и разбиться насмерть и только безумец может верить в свое бессмертие».

Мейсон почувствовал, что вновь в его душе появился страх, и пот двумя холодными струйками побежал вдоль позвоночника.

«Какой же я грязный! — вдруг совершенно буднично подумал Мейсон. — Я весь пропах гарью, дымом, пожарищем, я весь пропах этим тошнотворным запахом человеческой крови. Я весь в поту, в земле, в пыли. Мне обязательно, прежде чем я встречусь с Марией, надо принять душ и переодеться. Не могу же я прийти к ней вот такой грязный и неопрятный? Что она обо мне может подумать?»

И это его мгновенно успокоило, ведь появилось какое‑то реальное нормальное дело.

Он остановился у первого попавшегося ему магазина на окраине городка, выскочил из машины, вошел в прохладное помещение.

— Мне нужен костюм и рубашка, — сказал он моложавому служащему.

Тот приветливо заулыбался.

— Я понимаю, мистер, что вам нужен легкий дорожный костюм? — служащий пристально с ног до головы осмотрел Мейсона и брезгливо отвернулся.

И Мейсон только сейчас увидел свое отражение в большом зеркале.

«Боже, на кого я похож!»

Он, даже не споря и не обсуждая, принял свертки из рук служащего, быстро рассчитался и, покинул магазин.

«А теперь мне надо обязательно принять душ. Вода должна смыть с меня всю эту грязь и усталость. Это единственное. И еще — самое главное — надо запретить себе пить. Да, но ведь я поклялся Мэри, пообещал, что со мной будет все в порядке, и она меня спасла. Пить я не буду», — подумал Мейсон и понял, что своего обещания он не нарушит.

— А теперь отель, — произнес Мейсон, оглядываясь по сторонам на указатели.

Он увидел небольшое трехэтажное здание и остановился у его крыльца. Держа свертки в руках, он поднялся и вошел в холл.

Портье изумленно посмотрел на него.

— Мне нужен номер.

— Вы надолго, мистер?

— Не знаю, — Мейсон пожал плечами, вытащил из кармана бумажник.

— Нет–нет, вы можете рассчитаться потом, — остановил его услужливый портье, — ваш номер — семнадцать, — он обернулся, снял ключ и подал его Мейсону.

И тут вновь с Мейсоном произошло что‑то ужасное. Когда он вошел на второй этаж, его сердце похолодело. Он стоял в конце длинного темного коридора.

«Это как салон самолета».

Царила гнетущая тишина, Мейсон слышал биение своего сердца и свои тяжелые, шаркающие, как у очень старого человека, шаги. Он остановился перед белой дверью, вставил в замочную скважину ключ, повернул его и вошел в номер.

«Здесь все так спокойно, как будто бы нет никаких трагедий».

Он буквально сорвал с себя грязную, пропитанную потом и дымом одежду, и вошел в душ. Мейсон повернул ручки крана, но из раструба душа на него брызнула пронзительно–ледяная вода. Мейсон зябко поежился, но тут же радостно вздохнул и расправил плечи.

«Может и хорошо, что нет горячей воды, наверное, я смогу прийти в чувство».

Через четверть часа он стоял перед большим зеркалом. Странно, но он совершенно не ощущал холода. Он пристально рассматривал свое тело. На нем было только две раны — глубокий шрам на левом запястье и такой же глубокий темный шрам под левой грудью.

Мейсон улыбнулся и ногтем большого пальца провел по шраму на груди.

«Странно, но я не ощущаю боли. И на что это похоже? — Мейсон расправил руки в сторону. — Да, это похоже на рану от копья. Наверное, я о себе слишком возомнил. Ведь он вознесся в облака, а я рухнул вниз. Но все равно, наши раны удивительно похожи» — и Мейсон сжал рану на своей груди.

Выступило несколько капель крови. Мейсон провел по ней пальцем и слизнул. Сейчас он уже не чувствовал тошнотворно–сладкого запаха крови. Он быстро переоделся, причесался и покинул отель.

ГЛАВА 6

Улыбка, против которой нельзя устоять. Кейс для очень важных дел.