Аллоды онлайн I Империя - Иван Соловей

Впрочем, мое разочарование скрасила новая медсестра — хорошенькая девушка по имени Фаина, которую приставили к нашей палате на замену немногословной Зэм. Сосед у меня был всего один — крепкий мужик Осип Привалин, которого где-то угораздило серьезно поранить руки и ноги, но Фаина, едва войдя в палату, ослепительно улыбнулась именно мне. Я искренне надеялся, что это благодаря моему несомненному обаянию, а вовсе не потому, что мой сосед все еще не способен самостоятельно принимать вертикальное положение. Ситуация прояснилась очень быстро:

— Я читала про вас в газете, — жарко произнесла Фаина, склонившись надо мной так низко, что я невольно уставился в ее декольте.

Увиденное мне очень понравилось.

— Там писали, что благодаря вам наука совершила настоящий прорыв. Должно быть, вы очень умный! — продолжила она, хлопая своими очаровательными глазами.

— Э-э-э…

Ее высокая грудь была очень близко от моего лица, и сейчас я бы даже под страхом смерти не признался Фаине, что в «научном прорыве» принимал весьма своеобразное участие — в роли подопытной мыши.

— Кхм-кхм… да, — скромно сказал я, поправляя на себе медицинскую рубаху. — Персональный телепортатор.

— О… я ничего в этом не понимаю! — радостно ответила медсестра и наклонилась еще ниже.

— Простите, — подал голос с соседней койки Привалин. — Мне будут сегодня делать укол?

Фаина поморщилась, выпрямляясь. Я с сожалением проводил взглядом отдалившееся от меня декольте.

— Ох уж эти симулянты! Чего только не делают, чтобы отлынивать от службы! — заворчала она, доставая шприц.

Привалин онемел от такого заявления, переводя взгляд от Фаины на свои перебинтованные руки и ноги и обратно. Когда она вернулась ко мне, на ее губах снова засияла милая улыбка.

— Вы должны выпить это.

— А что это?

— Кумыс. Молоко диких кобыл, — добавила она в ответ на мой вопросительный взгляд, — очень полезно для раненых. Вообще-то, для всех полезно, но даем только раненым. Подоить кобылиц не так-то просто, знаете ли!

— Неужели сама доила?

— А кто же еще? Помощников нам сюда не присылают… Знаете, что в этом деле самое главное? Отличить кобылу от жеребца, а то можно случайно принести вместо кумыса что-нибудь другое, ха-ха!

Я подавился и закашлялся.

— Да я же шучу, — она постучала меня по спине. — Ладно, с удовольствием поболтала бы еще, но некогда. Мне нужно разнести кумыс по другим палатам. Что может быть лучше для солдата, чем чашка свежего кумыса с примесью брома? Хи-хи!

— Брома? — переспросил я.

— Ну да, — Фаина наклонилась ко мне и зашептала. — Считается, что в условиях военного времени некоторые инстинкты бесполезны и даже вредны. Понимаете, о чем я?

Я помотал головой.

— Ладно, объясню подробней. Наши военнослужащие слишком много думают о женщинах. Или о мужчинах — у кого как. И у нас на этот счет есть проверенное средство — соль брома. Мы добавляем ее в пищу, чтобы снизить половое влечение. Представьте себе, прекрасно работает!

Во время этого откровения ее декольте снова находилось в опасной близости от моего лица и я подумал, что сейчас это «проверенное средство» подвергается большим испытаниям. Фаина, тем временем, произнесла мне в самое ухо, касаясь его губами:

— Но вам я ничего не подсыпала.

Она отстранилась, загадочно улыбаясь, и я понял, что мое вынужденное пребывание в госпитале может пройти не впустую.

— Я думаю, вам стоит зайти ко мне вечером на дополнительные процедуры, чтобы как можно скорее вернуться в строй! Я уделю вам время, когда закончится моя смена, ведь все мы должны думать только о победе, только! Отдыхать будем, когда враг сложит оружие…

Она вышла из палаты, соблазнительно покачивая бедрами.

— Эх, красотуля… — протянул Привалин, провожая ее взглядом. — Слышь, Красный, помоги мне! Нет, утку не надо выносить, тут дело посерьезней. Соскучился я по женскому обществу, сил нет! Вот, смотри, раздобыл я у знакомых Восставших такое устройство, чтобы подсматривать можно было. Ты ж у нас ходячий. Будь другом, закинь в женские палаты — это соседний корпус. Я этого вовек не забуду, а то совсем измаялся я на этой койке! Эх, если бы не ранение в руку…

Привалин был из Синих, но здесь, в госпитале, эта борьба казалась чем-то далеким и не столь важным. Поскольку у меня самого наметился интересный вечер с медсестрой, я из мужской солидарности решил не отказывать в такой мелкой услуге своему менее удачливому соседу.

— Знаю, что подглядывать нехорошо, но не могу ничего с собой поделать. Смотрю на женщину — и все остальное уже неважно: война эта, Красные, Синие… И каждая женщина мне красавицей кажется! Главное, чтобы Могилин не узнал про «глазки». Вредный он докторишка!

С поставленной задачей я разобрался не без изящества. Фаина была привлекательна настолько же, насколько глупа, и душераздирающего рассказа о моей тайной миссии хватило, чтобы она распихала подглядывающие устройства везде, где я попросил.

В госпитале я провалялся очень долго, хотя чувствовал себя хорошо. По заверениям главврача — яд сороконожки коварен и последствия укуса могут внезапно проявиться спустя длительное время. Друзья навещали меня регулярно, таская вести «с полей» и лишая меня последней надежды поучаствовать в спаррингах на полигоне. Медсестра Фаина старалась изо всех сил, чтобы развеять мое горе, и в ее компании я утешался до самой выписки, регулярно посещая «дополнительные процедуры» во время каждого ее дежурства.

Когда я покинул госпиталь, оба батальона уже готовились к общему смотру строевой подготовки на большом плацу. Ответственный за это важное мероприятие комиссар Суровин ходил весь на нервах и солдаты старались не мозолить ему глаза лишний раз. Я же, едва вернувшись, сразу попал ему в лапы. Так как я не присутствовал на репетициях парада, а смотр уже был на носу, комиссар принял решение не ставить меня в строй с остальными. Пока батальоны топтали сапогами плац, оттачивая шаг, я носился с поручениями Суровина, с тоской вспоминая ласковые руки Фаины.

— Ох, этот смотр — такая ответственность! То понос, то золотуха! Санников, не стой столбом, видишь, пчелы разлетались. Того и гляди, начнут жалить наших бравых вояк, и тогда вся подготовка коту под хвост. Кто с ноги собьется, кто закричит некстати, — ругался комиссар в первый же день моего возвращения.

Выяснилось, что кто-то ночью измазал медом плац, и