Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

class="a">[911], главы «Специальной организации» в Эгейском регионе, рассказывает, что «план гомогенизации» Анатолии, очищения ее от немусульманских «опухолей» и устранения «скоплений лиц нетурецкой национальности обсуждался в период с февраля по август 1914 г. в нескольких секретных заседаниях Центрального комитета иттихадистов в присутствии военного министра, хотя ряд других министров не был проинформирован об этом. Уже весной 1914 г. этот «план», центром которого была Смирна, был направлен в первую очередь против греков Анатолии и побережья Эгейского моря. Он включал в себя реализацию: 1) «общих мер», проводимых правительством (вали М. Рахми); 2) «особых мер», выполняемых армией (задача очищения региона было возложена на плечи Джафера Таяар-бея); 3) «мер», принятых Комитетом «Единение и прогресс» (под контролем делегата в Смирне Махмуда Джелала [Баяра]). Халил [Ментеше] отмечал в своих мемуарах, что это не должно было выглядеть так, как будто правительство и администрация были причастны к этим поборам которые потом примут форму резни, депортации, вынужденного изгнания и ограбления сотен тысяч греков[912].

По-видимому, этот план также предусматривал более позднее переселение армянского населения в Сирию и Месопотамию.

От отмененных армянских реформ к аресту лидеров гнчаковцев

Как мы увидели, вопрос реформ на многие месяцы мобилизовал официальные армянские организации. Они были, однако, истощены подлинной битвой, которая противопоставила им иттихадистов. В армянских рядах даже наблюдалась некоторая озабоченность: некоторые армяне, такие как Зограб[913], понимали серьезность ситуации и с тревогой приняли к сведению радикализацию Иттихада.

Тем не менее 7 февраля, за день до подписания официального указа об объявлении реформ, Политсовет сделал публичное заявление перед Палатой депутатов. В нем Караян, председатель палаты, подтвердил, что подписание указа было неизбежным[914], и выступил с публичным описанием всех действий, принятых Советом и Комиссией безопасности в тесном сотрудничестве с армянской национальной делегацией и комитетами Тифлиса и Санкт-Петербурга[915]. Все эти усилия, по мнению Караяна, увенчались провальным положительным успехом, даже если принять во внимание необходимость отделения армянских провинций на два губернаторства», а также включения в эти губернаторства регионов, которые располагались за пределами армянского высокого плато. Патриарх Завен Тер-Егиаян выразил такой же осторожный оптимизм на первом весеннем заседании Армянской палаты 9 мая 1914 г.[916].

Задача нахождения кандидатов, способных осуществлять функции генеральных инспекторов в двух «губернаторствах», предусмотренные договором реформ, была поручена Погосу Нубару, у которого было много связей в Европе[917]. Два человека, которых выбрал Нубар, прибыли в Стамбул в апреле. Их встретил Зограб. Голландец Луи Констан Вестененк, ранее главный администратор голландской Ост-Индии, был назначен в Эрзурум (северный сектор); майор Николе Хофф, норвежский офицер, был назначен в Ван (южный сектор, к которому также были добавлены вилайеты Битлис, Диарбекир и Харпут)[918]. Блистательная Порта довольно быстро подписала указ, подтверждающий назначение двух инспекторов, но только Хофф смог приступить к исполнению своих функций в Ване в начале августа 1914 г., после того, как он собрал вспомогательный персонал.

В 1914 г. Ван, казалось, оправился от бедствий, которые он недавно пережил. Вали Тахсин-паша восстановил законность и порядок в вилайете и показал пример хорошего отношения к армянам. Хофф, в свою очередь, приступил к сбору информации о текущей ситуации и сбору данных, необходимых ему для реализации реформ. Однако 16–29 августа 1914 г. Министерство внутренних дел приказало генеральному инспектору оставить свой пост и без промедления вернуться в Константинополь. Его отъезд совпал с приездом немецкого консула в Эрзурум, которому был посвящен военный смотр, где «двенадцать тысяч солдат маршировали гусиным шагом». Через несколько дней Тахсин-паша обнаружил, что он был полуофициально «заменен» на посту главы вилайета шурином Энвера, Джевдет-беем, который временно получил двойное звание: военного губернатора Вана и главнокомандующего турецкими войсками, массово расположенными на протяжении всей персидской границы[919]. Трудно воспринимать эти события не иначе, как меры, принимаемые в преддверии созревания конфликта, что свидетельствует о намерениях и желании иттихадистов бросить Османскую империю в бой.

В ходе встречи, которую Хофф провел с министром внутренних дел Мехмедом Талаатом после своего возвращения в Стамбул, армянский депутат Вардгес Серингюлян, также приглашенный на встречу, отдал честь возвращению норвежца остроумным высказыванием: «Вы реформировали Армению, «иншалла», а теперь вы вернулись». В своем дневнике Зограб писал, что «Хофф вернулся, по крайней мере, убежденным в том, что Армении необходимы реформы и что турки не имели никакого желания их проводить»[920]. Но армянские лидеры почувствовали угрозу, нависшую над их нацией. Тот факт, что султан никак не упомянул о «назначении двух европейских инспекторов в восточные вилайеты»[921] в своей речи перед турецким парламентом при официальном введении его в новый законодательный период 14 мая 1914 г., сам по себе является очень показательным признаком.

Тем не менее до июля сотрудники Константинопольской Патриархии были очень активны в вопросах, связанных с реформами, о чем свидетельствуют многочисленные письма (о введении в действие плана реформ и мерах, которые необходимо принять, чтобы облегчить его принятие), которыми они обменивались с епархиями в провинции (например, в Трапезунде или Гюрюнс Эти документы ссылались на циркулярное письмо от 17 февраля 1914 г., разосланное Патриархией[922]. Казалось, все силы были мобилизованы с целью установления основ порядка в армянских провинциях. Для успешного выполнения всех этих задач было жизненно необходимо установить тесные отношения с центральной османской администрацией. Однако после разрыва в декабре 1913 г. армянские столичные лидеры и даже Патриархия были попросту игнорированы и лишь изредка получали возможность диалога со своими младотурецкими оппонентами Ситуация осложнялась тем, что османский парламент ушел на каникулы 2 августа, за день до провозглашения всеобщей мобилизации[923], оставив кабинету право принимать «временные» законы. Восточный круг, место, где можно было встретить политиков, высокопоставленных чиновников и иностранных дипломатов и получить представление о ситуации в стране, в этот период часто посещали два его армянских члена, Г. Зограб и Б. Халаджян. Среди дашнаков Армен Гаро и Вардгес Серингюлян поддерживали личные контакты с некоторыми министрами и членами Центрального комитета младотурок[924].

4 июля того же года была проведена сессия армянской палаты, оказавшаяся заключительной. Габриэл Норатункян, председательствовавший на сессии, открыл дискуссию в полукруге в Галате в присутствии Григора Зограба и Вардгеса Серингюляна корифеев армянской политики[925]. В то время, когда в результате ультиматума, выдвинутого австрийцами Сербии в конце июня, тревожные признаки войны уже появились на горизонте, Политический Совет отметил первые меры, принятые в провинции в рамках плана реформ. И только в середине июля в армянских кругах было отмечено резкое изменение характера угроз, нависающих над армянами. Кампании прессы, которые