Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Казалось, что лидеры дашнаков официально подтверждали, что они не были склонны пойти на новые уступки иттихадистам. В сентябре 1913 г. они напомнили своим читателям, что «партия “Единение и прогресс”, несмотря на ее невыразимо торжественные обещания, не выполнила самых простых требований армянского народа и Дашнакцутюна например, требований о гарантии личной безопасности, решении проблемы земель, перераспределении налогов для финансирования образования или пропорционального представительства Армении на государственной службе на местном и национальном уровнях»[846].

Настоящие переговоры, однако, начались только после окончания конференции послов, то есть только после достижения 25 октября 1913 г. Германией и Россией договоренности по основным пунктам[847]. Первый вариант плана, одобренный послами в июле, предусматривал, что только люди с фиксированным местом жительства имели право голоса и что полки гамидие будут расформированы[848]. Русско-немецкий вариант однако не предусматривал реституции конфискованной земли, равно как и не запрещал заселение балканскими мухаджирами восточных провинций. Гамидие же были переименованы в «легковооруженные войска»[849].

О последнем этапе переговоров, в которых Зограб был главным армянским участником, у нас теперь есть ценный источник информации в виде недавно опубликованного дневника, который открывает новую информацию о многих аспектах язвительных дискуссий между армянами и младотурками. Не случайно иттихадисты выбрали Халила [Ментеше], председателя Государственного Совета, чтобы выразить Г. Зограбу недовольство партии определенными аспектами плана, которые они категорически отвергли[850]. Эти два человека знали друг друга очень хорошо[851]. 20 декабря 1913 г. лидер младотурок нанес визит Зограбу и изложил позицию Иттихада, сведенную к следующей «formule» [формуле] (Зограб использует французское слово в своем дневнике): «Турки скорее умрут, чем примут любое вмешательство других держав в армянский вопрос, хотя они и знают, что страна умрет вместе с ними. Они рассматривают это как… вопрос жизни и смерти для всей Турции и их партии»[852]. После года переговоров, колебаний, наступлений и отступлений, в зависимости от обстоятельств, обе стороны достигли конца пути. Зограб признал, что новую инициативу Иттихада следует интерпретировать как «финальный спор перед тем, как разлад между турками и армянами превратился в войну»[853]. Именно поэтому Зограб и Халил искали пути снижения «растущего напряжения между армянами и турками» и сотрудничали по поводу претворения реформ в жизнь[854].

Зограб писал: «Я бы предпочел, чтобы кто-то другой был на моем месте, тот, кто осознает свои обязанности и знаком со всеми обескураживающими подробностями нашей ситуации, тот, кто видел бы неизбежное столкновение армян и турок так, как если бы оно происходило прямо перед ним, и, как следствие, окончательный провал армянского вопроса»[855]. Такое мнение, исходящее из уст человека с таким большим опытом, как Зограб, свидетельствует о напряженности, которая ознаменовала последний этап переговоров. Он, несомненно, почувствовал невысказанную враждебность в комитета партии «Единение и прогресс» и отсутствие политической проницательности, характерной для некоторых армянских лидеров, которые ранее отказались вести переговоры с иттихадистами[856].

Этот «тупик» в переговорах стал пунктом, «который составлял саму основу нашего вопроса» и «против которого они всегда выступали»[857]. По словам Зограба, вопрос состоял в «гарантии» властей, по формулировке Халила — в «контроле». В стремлении убедить своего собеседника принять условия, которые предпочли бы армяне, Зограб изложил ряд различных аргументов. Он сказал, что хорошо понимал, что Блистательная Порта могла выслужиться перед Россией и Германией, предоставив им определенные привилегии. Таким образом, армянский вопрос вполне мог быть похоронен. Он спрашивал какой исход будет успешным для турок. Он предположил, что они должны, скорее, попытаться восстановить доверие армян и с этой целью проводить реформы без промедления, поскольку «нельзя было оставлять армян в таком недовольстве, в каком они находились»[858]. Что касается роли властей, Зограб утверждал, что это был вопрос не «иностранного контроля», но «гарантий», поскольку инспекторы будут официально «назначены Блистательной Портой», в то время как послы держав будут обозначать свое согласие в устной форме. Халил, однако, сказал, что эти соглашения были решительно отвергнуты его партией[859]. Зограб писал: «Я считаю, что мне удалось убедить его в том, что является краеугольным камнем нашего дела, точкой, которую [иттихадисты] никогда не принимали… Я подготовил его к приведению своей партии к соглашению… к принципу «recommandation» [рекомендации] [в тексте на французском языке] властей… и вернуться к формуле европейского генерального инспектора, которому будут переданы полномочия»[860].

Зограб пишет, что Халил затем обещал ему сделать все от него зависящее, чтобы убедить свою партию, но добавляет: «Было очевидно, что ему придется преодолеть ряд трудностей, много больше, чем мы думали. Военная фракция турок, во главе с Джемаль-беем, наиболее решительно выступала против, и комитет благосклонно относился к этой фракции. Халил-бей боялся, что фракция Джемаля, даже будучи полностью осведомлена о последствиях своих действий, все равно останется непреклонной»[861]. Зограб, таким образом, осознавал наличие давления, которое эта военная фракция, связанная с Энвером, оказывала на Иттихад и правительство с целью получения полного контроля над армией и принятия еще более радикального политического курса[862]. Действительно, турецкая пресса в этот период яростно нападала на армян[863], в то время как Вардгес, который встретился с Ахмедом Джемалем, примерно 20 декабря слышал, как офицер младотурок выступал даже более откровенно, чем обычно, предлагая угрожать расправой армянам, которые не откажутся от статьи о гарантии властей[864].

Зограб был, однако, также встревожен курсом армянских политических партий на подъем ставок» и их слепоту в отношении результатов, к которым могли привести их решения. Он полагал, что армяне должны были быть в состоянии признать возможность не «получить все» и относиться к реформам как к «стадии», как выразился посол Вайгенхайм[865]. Уже на следующий день, 21 декабря, когда Зограб рассказал о своей встрече с председателем Государственного Совета патриарху, Караяну, Папазяну, Бояджяну и Армену Гаро, он сделал акцент на «тупике» в вопросе «контроля» со стороны властей. Он с тревогой отметил непримиримость своих коллег и вздохнул: «Дай Бог, чтобы мы вышли из всего этого с возможно минимальным ущербом»[866]. Он напомнил им, что статья 61 Берлинского договора, основа плана реформ, предусматривала «международные гарантии», а не «международный контроль»[867]. Он призывал их пойти на уступки: это даст возможность «улучшить [их] отношения [с турками], которые стали чрезвычайно ожесточенными и принимали все более угрожающие формы». Ему ответили, что цель турок — урегулировать этот трудный момент, ускользнув от европейского