Основание современных государств - Ричард Франклин Бенсел

В правой части политического спектра находились кадеты, представлявшие сельское дворянство (крупных землевладельцев) и городскую буржуазию (например, лавочников, владельцев и управляющих фабрик, специалистов). Царское самодержавие рассматривало кадетов как «либеральную, если не радикальную партию», но конституционные демократы почти по умолчанию стали «оплотом консерватизма» после того, как все правые партии исчезли после отречения царя от престола. Во многом кадеты ориентировались на либеральные партии Западной Европы. В соответствии со своим названием, кадеты были привержены процедурной строгости и почти медитативному отношению к законодательному обсуждению, настолько, что порой казалось, что они ставят под угрозу само свое выживание, пеленаясь в демократический этикет. Кадеты — политическая партия, не выступавшая за социализм, — практически не пользовались поддержкой рабочих, солдат и крестьян. По этой причине, а также из-за того, что их идеологические установки стали изгоями для большинства левых, кадеты были полностью исключены из Советов. Однако партия пользовалась значительным влиянием во Временном правительстве и занимала несколько министерских постов в последнем кабинете Керенского до восстания большевиков.

Меньшевики и большевики были двумя основными марксистскими партиями и имели общую базу в виде рабочего класса в крупных городах. Меньшевики также пользовались значительной поддержкой городской интеллигенции и белых воротничков из государственной бюрократии. В идеологическом плане меньшевики считали, что Россия должна пройти через «капиталистическо-демократическую» стадию, на которой созреют социально-экономические условия для социализма, прежде чем пролетариат сможет прийти к власти. Хотя меньшевики, безусловно, были левее кадетов, эти две партии были более или менее естественными союзниками в постоянно обостряющейся конкурентной борьбе с большевиками. Однако эта позиция, наряду с поддержкой парламентской демократии в целом, делала меньшевиков уязвимыми для обвинений большевиков в том, что партия является тонко завуалированной буржуазной организацией, стремящейся помешать созданию революционного коммунистического государства. Когда в июле бурные уличные демонстрации грозили подтолкнуть партию большевиков к преждевременному восстанию против Временного правительства, Ленин заявил, что эта попытка провалится, поскольку массы все еще верят в «мелкобуржуазную капиталистическую политику меньшевиков и эсеров».

С идеологической точки зрения Ленин просто передавал свою интерпретацию политической ситуации в рамках марксистской схемы. Однако его интерпретация также легко адаптировалась к лозунгам, которые представляли собой «разум на улицах», поскольку характеризовали меньшевиков, Временное правительство и, по сути, любую оппозицию большевикам как «буржуазную» и, следовательно, «контрреволюционную».

Меньшевики имели серьезные внутренние разногласия, прежде всего по вопросу продолжения участия в войне против немцев. Интернационалистское крыло выступало против продолжения войны и по этому и другим вопросам часто вставало на сторону большевиков. Дефенсионистское крыло поддерживало войну и было гораздо ближе к кадетам в противостоянии с большевиками. Однако, когда большевики захватили власть, обе меньшевистские фракции осудили этот захват по идеологическим причинам (как преждевременный с точки зрения исторического развития России) и как оскорбление социалистической солидарности.

Участие меньшевиков в революционной политике во многом определялось доктринальными установками партии и снижением популярности этих установок. Например, меньшевики настаивали на том, что Россия должна пройти через капиталистическую/демократическую стадию, прежде чем прийти к социализму, и это обязывало партию придерживаться программы реформ, которая становилась все более непопулярной в российских массах. Поскольку большевики неустанно эксплуатировали свои разногласия с этой программой, предлагая в качестве альтернативы немедленную и масштабную социальную революцию, партия все больше привлекала в свои ряды промышленных рабочих, в результате чего массовая база меньшевистской партии неуклонно сокращалась. К ноябрю партия превратилась в «голову без тела», а престиж и авторитет меньшевистского руководства среди политической элиты страны — практически все, что осталось от ее влияния на события.

В связи с быстро угасающей популярностью на улицах меньшевистское руководство стало все больше ориентироваться на парламентскую деятельность демократии как самоцели. Поначалу парламентские формы представлялись средством, с помощью которого капиталистическая/демократическая стадия могла быть реализована путем создания буржуазными элементами (например, кадетами) соответствующей политической экономики российского государства. Однако по мере того как большевистская угроза становилась все более явной, лидеры меньшевиков все чаще использовали парламентские формы как способ создания широкой коалиции социалистических и несоциалистических партий в оппозиции к большевикам и сдерживания угрозы, которую они представляли, в рамках официальных законодательных институтов. Какие бы амбивалентные чувства ни испытывали меньшевики к парламентской демократии в марте 1917 г., они исчезли к моменту заседания Учредительного собрания в январе 1918 г.

Социалисты-революционеры пользовались поддержкой подавляющего большинства российского крестьянства и, поскольку крестьяне составляли основную часть русской армии, большинства мобилизованных на войну войск. Эта массовая база сделала их самой крупной политической партией, пока они не были подавлены большевиками; однако их политическая программа была очень узкой и сводилась в основном к раздаче земли крестьянству. Хотя социалисты-революционеры не были марксистской партией, они придерживались радикальной политической идеологии и, вплоть до свержения самодержавия, террористической тактики. Несмотря на свою численность и горячую преданность своих крестьянских сторонников, социалисты-революционеры не смогли добиться успеха.

Революционеры были серьезно ограничены по нескольким параметрам. Во-первых, их поддержка была сосредоточена в основном на сельских просторах России, вдали от крупных городов, где происходило большинство революционных событий. Например, когда в ноябре 1917 года большевики мобилизовали петроградских рабочих на штурм Зимнего дворца, социалисты-революционеры никак не могли противостоять им, задействовав свою массовую базу.

Во-вторых, большинство крестьян было малообразованным или вообще не имело образования, плохо разбиралось в социальных условиях и настроениях за пределами своей деревни, а потому было весьма неискушенным в вопросах политической доктрины и стратегии. Несмотря на то, что большая часть руководства партии эсеров была столь же образованной и городской, как и их коллеги из других партий, пропасть между рядовыми социалистами и их лидерами была очень велика. Когда большевики предложили немедленный передел земли на условиях, почти имитировавших программу эсеров, и совместили это предложение с жесткой критикой эсеров за поддержку Временного правительства и парламентской демократии, крестьянство приковалось к большевистскому знамени. В революционной политике большинство крестьян выдвигало только одно требование — разрешить им занять земли, принадлежавшие российскому дворянству. В конечном счете, этот захват произошел в результате стихийных действий, когда дворяне ушли в сравнительно безопасные города.

Третьим и, пожалуй, самым серьезным препятствием было отсутствие единства внутри партии социалистов-революционеров. Приверженность перераспределению земли была единственным программным элементом, который удерживал партию вместе. Но и здесь единство было труднодостижимым, поскольку многие члены партии были привержены парламентской демократии не меньше, чем земельной реформе, и поэтому хотели дождаться формирования нового государства Учредительным собранием, прежде чем официально перераспределять помещичьи земли в пользу крестьянства. Другие же не видели причин медлить с выполнением требования, которое было справедливым на первый взгляд и неизбежным в своей