Тормозной путь - Владимир Волков

центре. Её муж трудится в институте археологических исследований и часто бывает в разного рода командировках. Их сыну пять лет, он живёт с ними, но большей частью находится под опекой двух бабушек с её стороны и со стороны её мужа.

Они заснули ближе к утру и проснулись, когда солнце уже поднялось высоко над морем. Стефан и его жена София, как бы понимая причину их позднего подъёма, накормили их запоздалым завтраком, после чего они прошли к морю, берег которого представлял собой чистую песчаную полосу с располагавшимися на ней зонтиками и шезлонгами. Двухэтажный отель, в котором они поселились, содержал восемь номеров со всеми удобствами и находился не далее чем в пятидесяти метрах от моря, вдоль берега которого можно было видеть ещё несколько таких же частных отелей. Параллельно берегу моря располагалась тропинка пешеходного променада, по которой при необходимости мог проехать легковой автомобиль или лёгкий грузовичок, не вызывая никаких протестов от пешеходов.

Живущая в южных краях, Амалия уже приобрела ощутимый загар и не боялась большой дозы солнечного ультрафиолета, чего нельзя было сказать в отношении Виктора, имеющего практически нулевой загар, отчего ему пришлось проводить больше времени в тени под зонтиком. Наблюдая за другими постояльцами отелей, можно было заметить, что какие-либо нравственные принципы здесь находились чуть выше нулевой отметки либо совсем отсутствовали. На установленных вдоль променада информационных щитах на нескольких языках, в том числе и на русском, содержались рекомендации: при нахождении в посёлке людям надо иметь некоторую одежду снизу – надо было понимать, как минимум быть в трусах и иметь не менее лёгкой накидки сверху. При нахождении на пляже к загорающим людям никаких ограничений по одежде не устанавливалось.

Большинство отдыхающих женщин использовали традиционно принятые купальники из двух предметов, однако некоторые дамы из Германии и Скандинавских стран предпочитали загорать топлес, а отдельные финские женщины ложились под солнечные лучи полностью обнажёнными. Проходя мимо одной такой дамы, Виктор заметил, как она, лёжа на спине, раздвинула ноги, предоставив его случайному взгляду натурный вид своих гениталий. Естественно, он на это никак не прореагировал, вызвав смех Амалии, наблюдающей за его реакцией на всё происходящее как мало подготовленного человека для таких встреч. Между тем было заметно, что среди туристов людей с детьми не было. Видимо, для них отводились другие отели. Морская вода была тёплой и необыкновенно чистой, обеспечивающей видимость глубины дна более чем на пять метров. Они плавали, загорали и ещё плавали, наслаждаясь дарами природы и взаимной близостью. Как-то, когда они лежали на шезлонгах и обозревали морской пейзаж, Амалия задала вопрос:

– Чувствуешь разницу между советскими устоями и такой свободой?

– Естественно. Только здесь я ничем не возмущаюсь, мне всё нравится.

– Хочешь, я сниму бюстгалтер и пойду купаться? Или полностью разденусь?

– Если только ты сама этого хочешь, но тогда у меня к тебе возникнет желание, которое придётся тормозить. Лучше сделай это в номере.

– Хорошо, подожду.

Вечером, когда поблизости никого не было, Амалия всё же соблазнила его искупаться полностью без одежды, чтобы не иметь проблем с мокрыми купальниками и, находясь в воде, ощутить отсутствие каких-либо моральных ограничений. Их соседи по расположенному на их этаже номеру, туристы из Западной Германии Изабель и Хельмут, примерно их ровесники, располагаясь на пляже под соседним зонтиком, использовали традиционную форму одежды. Однако, идя купаться, Изабель снимала бюстгалтер, а возвращаясь обратно к шезлонгу, опять его надевала. Плавки у неё были в виде тесёмок с небольшим лоскутом, прикрывавшим только зону бикини.

На пляже Хельмут предпочитал заниматься чтением продающихся здесь газет на немецком языке и вечером что-то обсуждать с другими своими соотечественниками. На ужине он увлекался потреблением местного пива с последующим обсуждением некоторых политических вопросов. Узнав, что Виктор понимает немецкую речь, он пытался вовлекать его в дискуссию, но Амалия, чувствуя нежелание Виктора к таким разговорам, вовремя его уводила в номер или на прогулку вдоль пляжа. Хельмут пробовал заговорить с Амалией по-английски, но она по-русски ему ответила, что этот язык не понимает, и попросила Виктора всё перевести. Почему-то возможности контактировать с немцами она избегала.

Надо было отдать должное хозяину отеля и его кухонной команде, которая готовила необыкновенно вкусную еду. Кроме этого, на столе всегда присутствовал набор местных фруктов, особенно созревших к тому времени персиков, которые можно было потреблять без всякого ограничения.

Улучив момент, когда можно было поговорить с хозяином отеля наедине, Виктор спросил его об оплате за проживание. Стефан ответил, что Амалия всё оплатила за первую неделю. Узнав об этом, он тут же оплатил их проживание до конца срока, однако вечером ему пришлось выслушать по этому поводу протест Амалии, которая заявила, что здесь он её гость и, кроме того, её зарплата намного выше, чем у него. Они стали сопоставлять шкалы возможностей зарплат в рублях и шекелях, по итогам чего получилось, что зарплата Амалии превышает его зарплату примерно в четыре с половиной раза. Кроме того, она очень благодарила его за то, что он в своё время помог Боре, хлопотавшему за другого человека, и теперь её черёд выражать ему благодарность. На вопрос Виктора, куда ему тратить полученные по обмену валют болгарские левы, она ответила, что с этим проблемы не будет, так как она найдёт, что здесь купить из того, что он никогда не купит в Союзе.

Однажды вечером, лёжа в постели и держа её в своих объятиях, Виктор сказал:

– Наверное, ты единственная женщина, с которой я никогда бы не развёлся, окажись ты моей женой.

– Что поделаешь – мы из разных народных кланов и должны соблюдать свои устои.

– Я иногда думаю, как бы всё решилось, если бы тогда ты от меня забеременела? Согласились бы твои родители отдать тебя мне?

– Маловероятно. В любом случае они бы меня увезли и выдали замуж по запланированному варианту. Может, ещё и аборт заставили бы сделать. Так что ты тогда правильно со мной поступил – просто отпустил с любовью. Я помню, как ты смотрел тогда на меня в Шереметьеве, когда я на паспортный контроль шла. А сейчас нам надо радоваться, что мы снова вместе и можем свободно любить друг друга.

– В течение двух недель?

– Надо подчиняться обстоятельствам и по возможности кое-что делать по своему усмотрению.

– Я вижу, ты очень сильная в моральном плане женщина.

– Ты тоже не слабый мужчина, только иногда тобой надо руководить.

– Против твоего руководства я бы не возражал, только можно тебе задать один нескромный вопрос?

– Какой?

– Не увезёшь ли ты в своём маленьком