Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин

В четыре часа утра сотни военных машин разъехались по городу. Сотрудники Серова практически одновременно постучались в двери всех немецких специалистов, которых решено было взять в Советский Союз. Переводчики будили хозяев, объясняя, что таков приказ Верховного Главнокомандования Красной армии. Дисциплинированные немцы беспрекословно начинали собираться. Никто и не пробовал сопротивляться.

Люди Серова вели себя корректно, охотно шли навстречу любым просьбам — захватить еще что-то из вещей или заехать попрощаться с кем-то из близких. Немцев погрузили в эшелоны, снабдили обильными пайками и отправили в Советский Союз.

Но настроения в Москве вскоре изменились, и немцев фактически не подпустили к серьезным разработкам.

Один из руководителей ракетного проекта объяснил Чертоку:

— Борис Евсеевич, неужели вы еще не поняли, что немцы ни в коем случае не будут нашими режимными органами допущены к настоящей совместной работе. Они находятся под контролем органов НКВД, которым в каждом из них чудится фашист, перешедший на службу американской разведке. А кроме того, что бы они ни сотворили, это будет не созвучно нашей теперешней тенденции в идеологии — все созданное в науке и технике сделано без всякой иностранщины.

Генерал Серов по приказу Берии был утвержден членом Специального комитета по реактивной технике при Совете министров (Спецкомитет Ne 2, его возглавил Маленков), то есть занимался ракетными делами.

Первая задача состояла в том, чтобы воспроизвести немецкие ракеты «Фау-2» и «Вассерфаль» (зенитные управляемые ракеты). Долго не получалось.

В сентябре 1947 года Сергей Королев и его сотрудники приехали на еще строившийся ракетный полигон Капустин Яр — это старинный городок в низовьях Волги. 18 октября в 10 часов 47 минут утра там была запущена первая баллистическая ракета.

Председателем государственной комиссии был назначен маршал артиллерии Николай Яковлев, его заместителем — будущий министр обороны Дмитрий Устинов. Генерал Серов состоял членом комиссии.

Несколько дней не удавалось запустить двигатель ракеты, установленной на испытательном стенде. Не срабатывали электрические устройства, которые воспламеняют горючее. Электрика была еще несовершенной.

Серов, раздраженный задержками, посоветовал ученым:

— Слушайте, чего вы мучаетесь? Найдем солдата. На длинную палку намотаем паклю, окунем ее в бензин, солдат сунет ее в сопло, и пойдет ваше зажигание!

Ученые вежливо замяли разговор.

Потом все-таки нашли неисправное реле в цепи включения зажигания.

— А кто отвечает за это реле? — спросил Серов.

— Товарищ Гинзбург.

— А покажите мне этого Гинзбурга! — грозно потребовал Серов.

Один из заместителей Королева, прикрыв собой стоявшего там же Гинзбурга, невинным голосом сказал, что показать его сейчас никак невозможно.

20 октября запустили еще одну ракету, но она сильно отклонилась от намеченной трассы.

Полигонные наблюдатели с горьким юмором сообщили:

— Пошла в сторону Саратова.

Это услышал Серов.

Когда собралась государственная комиссия, генерал грозно произнес:

— Вы представляете, что будет, если ракета дошла до Саратова? Я вам даже рассказывать не стану, но вы сами можете догадаться, что произойдет с вами.

Заместитель Берии не подозревал, что до Саратова значительно дальше, чем могла пролететь тогда ракета…

Докладная записка Л.П. Берии В.М. Молотову о добыче урана и разработке болгарского месторождения Готен. (Утверждено постановлением ГКО СССР № 7408 от 27 января 1945 г.) 23 января 1945

Подлинник. Машинописный текст. Подписи — автографы Л.П. Берии и И.В. Сталина, резолюция — автограф В.М. Молотова. [РГАСПИ. Ф. 644. Оп.2. Д. 441. Л. 148]

Авраамий Завенягин возглавил образованное в январе 1946 года Управление специальных институтов НКВД, работавших на атомный проект. Он оставался заместителем министра внутренних дел, потому что промышленная база ядерного проекта создавалась руками заключенных.

Под руководством Берии трудиться было не просто.

Даже Завенягин впоследствии жаловался:

— Каждый работник имел у него эпитет, которых у него был запас. Он не мог назвать, что называется, ни одного человека, которого бы уважал. Много раз приходил на память знаменитый Собакевич, у которого во всем городе не оказалось ни одного порядочного человека, был один порядочный человек — прокурор, да и тот свинья. Так и у Берия не было людей, которые заслужили бы уважение, к которым он сам мог бы относиться по-человечески.

Поначалу не было тяжелой воды, урана, графита. Начались поиски радиоактивных руд. Нашли в Киргизии, потом в Ферганской долине. Летом 1946 года по приказу Берии началось создание комбината № 7 Первого главного управления при Совете министров — ему предстояло добывать уран на территории Эстонии. Его запасы геологи нашли в районе Силламяэ. В Ферганской долине уран добывали на трех рудниках комбината № 6 Первого главного управления.

Сталину докладывали:

«В 1946 году геолого-поисковыми работами месторождений урана занято около 320 партий в районах Средней Азии, Казахстана, Кавказа, Сибири, Дальневосточного края, Алтая, Украинской ССР, Урала, Приполярного и Полярного секторов СССР…»

Строило объекты атомной промышленности Главное управление лагерей промышленного строительства (Глав-промстрой) НКВД. Разведкой, добычей и переработкой урана занималось «Спецметуправление», входившее в состав Главного управления лагерей горно-металлургической промышленности НКВД.

Комбинат по добыче урановой руды в Таджикистане, комбинат по обогащению урановой руды на Урале, завод по получению плутония и все другие объекты тоже строились заключенными. Привозили заключенных, создавали лагерь и строили. Берия не знал недостатка в безотказной и дешевой рабочей силе.

Атомная бомба в документах значилась как РДС — Реактивный двигатель Сталина.

По просьбе Курчатова главным конструктором ядерного оружия Берия утвердил молодого физика Юлия Борисовича Харитона. По рекомендации Капицы с 1926 года Харитон работал в Кавендишской лаборатории под руководством знаменитого Эрнста Резерфорда, лауреата Нобелевской премии. В 1928 году вернулся в Ленинград.

У недавних подчиненных Берии на Лубянке Юлий Харитон вызывал большие сомнения.

Его мать, Мирра Яковлевна Буровская, в молодости играла у Константина Сергеевича Станиславского в Московском художественном театре. Но ей пришлось покинуть театр, когда в царской России артистам-евреям запретили выступать на столичной сцене. Она вышла замуж за Бориса Иосифовича Харитона, редактора газеты «Речь». Потом у нее начался роман с драматургом Осипом Дымовым. Ревнивый муж стрелял в счастливого соперника. Все остались живы. Но Мирра Яковлевна ушла от мужа, оставив его с маленьким сыном по имени Юлий.

Его отца, Бориса Осиповича Харитона, выслали из Советской России в 1922 году. Он жил в Риге, редактировал русскую газету «Сегодня». Когда в 1940 году в Латвию вошла Красная армия, чекисты его арестовали, и он погиб в лагере.

Как такого человека подпускать к секретным работам? Но Лаврентию Павловичу нужен был успех, а ему объяснили, что Харитон — гениальный физик.

Юлий Харитон стал невыездным, за границу его больше не выпускали. Академик, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинских премий, депутат Верховного Совета