Избранные труды. Том II - Олимпиад Соломонович Иоффе

указанного принципа состоит в том, что государственное имущество, в чьем бы обладании оно ни находилось, принадлежит на праве собственности только государству. Отдельные госорганы – государственные предприятия и учреждения – обладают определенными комплексами государственного имущества, необходимого для выполнения возложенных на эти органы задач. Однако госорганы не являются собственниками переданного им государственного имущества. В качестве его единого и единственного собственника выступает само Советское государство.

Будучи единым и единственным собственником принадлежащего ему имущества, государство осуществляет эксплуатацию последнего через свои органы – хозяйственные, социально-культурные и т. п. Такая система управления всенародной собственностью необходима потому, что, во-первых, само государство выступает и как единое целое и как совокупность органов, каждый из которых не мог бы выполнить возложенных на него задач, если бы его деятельность не опиралась на определенный имущественный комплекс. Во-вторых, закрепление определенных имущественных комплексов за отдельными госорганами соответствует экономике социалистического общества, в котором не только действует закон планомерного развития, требующий осуществления руководства хозяйством из единого центра, но и используется закон стоимости, предполагающий известную хозяйственную децентрализацию. В-третьих, передача государственных имуществ в управление отдельным госорганам вытекает из такого важнейшего принципа государственного устройства при социализме, как принцип демократического централизма, который предполагает не только подчинение мест центру, но и широкое развертывание творческой инициативы в низовых звеньях государственного политического и хозяйственного аппарата.

Госорганы, в обладании которых находятся составные части единого фонда государственного имуществ, имеют в отношении этого имущества определенные права. Каково содержание имущественных прав госорганов, если право собственности на то же имущество принадлежит не им, а государству?

Госорганы прежде всего должны владеть переданным им имуществом, так как если бы у них не было права владения, то и самая эксплуатация этого имущества со стороны госорганов была бы неосуществима. Далее, госорганы получают имущество от государства не в качестве его хранителей, а для его хозяйственного социально-культурного или иного использования. Значит, госорганам принадлежит и право пользования. Наконец определенные виды имущества могут быть госорганами реализованы или сданы в аренду (юридическое распоряжение), а в процессе производства сырье, материалы, топливо потребляются для изготовления новых предметов (фактическое распоряжение). Следовательно, госорганы обладают также и правом распоряжения.

Таким образом, имущественные правомочия госорганов включают в себя право владения, пользования и распоряжения переданным им имуществом. Но правомочия по владению, пользованию и распоряжению, как мы уже знаем, составляют юридическое содержание права собственности. Почему же в таком случае госорганы, обладающие всеми этими правомочиями, не признаются субъектами права собственности? В связи с этим необходимо вновь напомнить, что содержание права собственности тремя правомочиями собственника не исчерпается, а включает и такой существенный момент, как осуществление правомочий по владению, пользованию и распоряжению своей властью и в своем интересе.

Госорганы владеют, пользуются и распоряжаются находящимся в их обладании имуществом не своей властью, а властью, предоставленной им государством как собственником. В связи с этим ч. II ст. 94 ГК, признавая за госорганами указанные правомочия, оговаривает вместе с тем, что они должны осуществляться не только в пределах, установленных законом, но и в соответствии с целями деятельности каждого данного госоргана (возлагаемыми на него задачами), назначением имущества (например, как основных или оборотных средств) и, что особенно существенно, плановыми заданиями (производственными и иными), исходящими от государства.

Эксплуатация государственного имущества обусловлена интересами самих госорганов, связанными с выполнением возложенных на них государством задач. Но эти интересы подчинены общегосударственным интересам. Стало быть, предоставленные им имущественные правомочия госорганы осуществляют не только на основе государственной власти, но и в интересах Советского социалистического государства. Именно поэтому госорганы не становятся собственниками закрепляемого за ними имущества, хотя владеют, пользуются и распоряжаются им, а государство не утрачивает права собственности на имущество, переданное госорганам.

Не образуя содержания права собственности, имущественные правомочия госорганов вместе с тем существенно отличаются от имущественных правомочий других лиц (граждан или кооперативно-колхозных организаций), когда они, получив государственное имущество, владеют и пользуются им. Государство наделяет имуществом свои органы для выполнения определенных возложенных на них задач. Выполнение государственных заданий составляет обязанность госорганов перед государством, а правомочия по владению, пользованию и распоряжению переданным им имуществом служат средством выполнения этой обязанности.

Напротив, граждане или кооперативно-колхозные организации, получая в свое владение и пользование государственное имущество (например, жилые строения или земельные участки), несут, конечно, определенные обязанности перед государством (например, обязанности по внесению квартирной платы или по использованию земельных участков в соответствии с их назначением), но эти обязанности не составляют государственного задания, а потому и правомочия граждан или кооперативно-колхозных организаций не становятся средством его осуществления.

Таким образом, права госорганов на закрепленное за ними государственное имущество – это имущественные права особого рода. Они не образуют права собственности. Но их нельзя рассматривать и в качестве обычных правомочий по владению, пользованию и распоряжению. Имея в виду их особую, специфическую природу, закон объединяет эти права под общим наименованием права оперативного управления (ч. II ст. 94 ГК)[293].

Право государственной собственности и право оперативного управления госорганов находятся в тесной, диалектической взаимосвязи. Право собственности, принадлежащее государству, осуществляется при помощи права оперативного управления, в качестве носителей которого выступают госорганы. В свою очередь право оперативного управления, принадлежащее госорганам, находит обоснование в праве государственной социалистической собственности. Однако тесная взаимосвязь и диалектическое единство права государственной собственности и права оперативного управления отнюдь не означают их тождества. Мысль о тождестве этих прав могла бы повлечь за собой ошибки двоякого рода, а именно – либо признание государства и только государства действительным обладателем тех правомочий, носителями которых являются госорганы, либо признание госорганов носителями права государственной собственности.

В первом случае неизбежным оказался бы противоречащий реальной действительности вывод, будто госорганы – фиктивные субъекты прав, фактическим обладателем которых остается государство. Во втором случае пришлось бы вопреки действительной природе исследуемого явления отказаться от принципа единства фонда государственной собственности. Избежать этих ошибок можно лишь при том условии, что право государственной собственности и право оперативного управления будут рассматриваться и изучаться диалектически не в плоскости надуманного тождества, а в плане реально существующего единства и различия между ними.

Мы специально обратили внимание на возможность ошибок в трактовке природы права государственной собственности и права оперативного управления потому, что такие ошибки в литературе встречались.

Так, в курсе хозяйственного права, изданном в 1935 году, Л. Я. Гинцбург правильно указывал, что «единство государственной социалистической собственности означает прежде всего единство фонда государственной социалистической собственности. Все государственное имущество, за какими бы государственными учреждениями и хозорганами оно ни было закреплено, составляет единый фонд»[294]. Столь же правильно указание автора на то, что единство государственной социалистической собственности не исключает многообразия в порядке управления ею. Однако дальше Л. Я. Гинцбург писал: «Единый фонд государственной социалистической собственности не представляет собой сплошной нерасчлененной массы. Лишь в редких случаях само Советское государство как таковое, как Союз Советских Социалистических Республик вступает в хозяйственно-правовые отношения в качестве носителя имущественных прав по государственной собственности… Правилом же является расчленение единого фонда государственной социалистической собственности на отдельные части, закрепленные как собственное имущество за множеством государственных хозрасчетных организаций – хозорганов… В силу этого одно и то же имущество оказывается собственностью и государства и отдельного государственного органа, выступающего в своих хозяйственных взаимоотношениях с другими хозорганами и лицами в качестве самостоятельного субъекта права»[295].

Как видим, начав с принципа единства фонда государственных имуществ, Л. Я. Гинцбург пришел к выводам, прямо противоположным этому принципу, – к признанию права собственности не только за государством, но и за госорганами, к трактовке государственной социалистической собственности как разделенной или расщепленной собственности.

Другой автор, Я. Ф. Миколенко, в статье, опубликованной в 1951 году, писал: «…собственность государства, поскольку она закреплена за определенным государственным органом, принадлежит ему и тем самым государству в лице данного госоргана»[296]. Здесь уже в отличие от высказываний Л. Я. Гинцбурга госорган признается собственником государственного имущества потому, что он отождествляется с государством, причем тенденция автора к такому отождествлению особенно дает о себе знать в его утверждении, что «ни у какого государственного органа нет и не может быть никаких прав, которые вместе с тем не были бы правами самого государства»[297].

Подобное утверждение, объявляющее государство действительным носителем правомочий своих органов, фактически ставит под сомнение реальность госорганов как самостоятельных субъектов права. Но тут же Я. Ф. Миколенко заявляет, что «поскольку диалектическое единство целого и части, общего и отдельного не означает их полного тождества, вполне естественно, что признание государственного органа собственником