Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский

Напечатать «Письмо» в альманахе он торопился. Поначалу впопыхах отправил даже не тот экземпляр. (За время работы у писателя накопилось, видимо, несколько промежуточных редакций и вариантов, один из которых он по ошибке и заслал нам.) Но тут же спохватился и известил об этом отдельно: «Должен, однако, сказать, что посланный мною экземпляр оказался по моему недосмотру невыправленным, и сейчас я исправляю эту ошибку. Бога ради, извините» (7 февраля 1980 года).

Вложенный тогда Абрамовым в конверт текст и теперь лежит передо мной. Интересна правка, которой покрыты машинописные страницы. Видишь, как тщательно оттачивал писатель каждое слово, добиваясь напряженной ёмкости, упругой сжатости целого. Только заменял слова, сочетания, фразы, подбирал более точные, может, для опробования шепча их про себя. Только выбрасывал, вымарывал, безжалостно отсекал. Слова, обороты, кое-где целые абзацы. И ничего не вписывал! Не дополнял!

«Письмо землякам» — это ведь жанр не только печатной, но и ораторской публицистики. Это — слово, обращенное к самым близким людям. Объяснение по душам, которое хочется произнести вслух, глядя в лицо тем, с кем говоришь. (Оно ведь потом принародно не раз и читалось.) А такое объяснение не может быть тягучим и долгим. Это, мне кажется, и толкало автора непрерывно к ясности, к сжатости. Он продолжал править и в верстке…

Текст «Письма», который напечатан в VI выпуске альманаха «Шаги» (М., 1980), стал первой журнальной публикацией произведения и третьим его печатным вариантом после двух газетных.

Вариант 1980 года содержит и около десятка отличий от того позднейшего текста, который помещен в третьем томе Собрания сочинений. Разночтения эти двоякие — одни отражают дальнейшие совершенствования текста, которого неистово добивался автор, немногие другие, к сожалению, несут явный отпечаток мелких редакторских утеснений, которых избежала публикация в альманахе. Убежден, разными редакциями «Письма» будут еще не раз заниматься текстологи. Теперь же выражу лишь удивление: всего неполных десять страниц на машинке, а сколько сказано!

Окунувшись в эту стихию пламенного ораторско-публицистического слова, я написал Абрамову письмо. О проблемах жизни, о том родственном себе понимании народа, которое с такой откровенностью было развито в «Письме». Одновременно сообщал о разнотолках, какие оно породило в литературной среде: кое-кто считает, что, упрекая народ, Абрамов, дескать, «переводит стрелки» — пускает «поезд по другому пути»…

Ответом явилось письмо от 30 марта 1980 года, где Абрамов откровенно излагал свои взгляды на ключевые проблемы современной жизни и литературы.

«…Я очень рад, что Вы воздаете должное моему „Письму“, — писал Федор Александрович. — Для меня эта работа исключительно важна. Знаю: она вызвала неудовольствие у братьев-славян. Да ведь мы с ними по-разному смотрим на народ.

Они — на коленях перед ним, каждую мерзость готовы оправдать, а я — со счетом к народу. Я считаю, что в наших мерзостях немалая заслуга и нашего великого народа. И потому я всю жизнь кричу: встань на ноги! Оглянись кругом. Не давай каждой сволочи ездить на себе.

И еще взываю: к активности, к активности! Никто не поможет народу, если он сам не поможет себе. Всякие реформы (а в них, как в воздухе, нуждается страна) возможны только при одном условии — при условии решительного преодоления в низах заскорузлой, застарелой русской болезни — пассивности.

Короче, я очень дорожу „Письмом“ и буду рад, если напечатаете его. Но только в том виде, в каком я считаю нужным напечатать его. Ни малейшей правки!..

В общем, так, дорогой Юрий Михайлович: никакого усекновения. Не можете, боитесь — не печатайте! И еще: непременно прислать гранки. Я буквы, запятой не позволю поправить. Это мое правило, которого я придерживаюсь всю жизнь. Всякая правка (самая малейшая!) только с моего ведома, с моего согласия.

А засим привет Вашей очаровательной дочери.

Она как теперь одевается? Все еще в матроске? Матроска ей шла, и я всегда любовался этим полосатым чертенком.

Ф. Абрамов. 30/III 1980 г.

Не забудьте: „Письмо“-то в „Правде“ напечатано, — вдруг в заключение делал лукавый ход Федор Александрович. — А чего Вам-то трусить? Какая-такая там контра? Призыв к гражданской активности?»

За время прохождения рукописи, верстки и сверки шестого выпуска «Шагов» Абрамов несколько раз звонил, подробней обычного выспрашивал о делах. Иногда мне казалось, что он прощупывает настроение. Почта приносила бандероли с книгами. Причем и сами книги, и дарственные надписи на них шли, что называется, «по нарастающей».

Зимой 1980 года он прислал роман «Дом» с краткой надписью: «…сердечно. Ф. Абрамов, 20.II.1980 г.». А на исходе декабря я получил уже трилогию «Пряслины» с надписью более пространной, где было среди прочего «…дружески и с Новым годом… 19.XII. 1980 г.».

Чтобы как-то отдарить Федора Александровича, я послал ему одну из своих книг. Через несколько дней пришла почтовая открытка. В ней было не так-то много о самой книге, но зато очень много о том, что касалось личности автора. «…С Новым годом Вас! — писал Федор Александрович. — Самые добрые пожелания Вашим близким и особый привет тому полосатому чертенку, у которого уже свой теперь чертенок. 7.1.1981. Ваш Ф. Абрамов».

Мне иногда даже грустно было наблюдать эти потоки ласки, мало чем заслуженной. Конечно, кое-что шло от натуры. Но было и другое тоже. Нелегкая же судьба у русского писателя! Все готов отдать, наизнанку вывернуться, чтобы его заветное слово (да какое слово!) достигло читателя.

Наконец к весне 1981 года альманах вышел. Экземпляр тут же был отправлен в Ленинград. И вот короткое, как вздох облегчения, письмо Абрамова…

Маленькое пояснение. В том же номере мы перепечатали из журнала «Вопросы литературы» (1979, № 6) «круглый стол», где писатели и критики обсуждали предшествующие выпуски ежегодника «Шаги», а с ними и разнообразные проблемы развития публицистики. На эту публикацию обращает внимание Абрамов.

«…Спасибо за „Шаги“, — писал Федор Александрович. — Отличная книга! И очень хорошо смотрится мое „Письмо“. Благодарю, что напечатали его из слова в слово.

„Круглый стол“ тоже произвел хорошее впечатление.

Дальнейших Вам успехов… и всех благ в семье и работе!

Ваш Ф. Абрамов. 13/III—1981 г.».

«Руководство», «помощь сверху» — в «Письме землякам» рядом с этими понятиями впервые за долгие годы в нашей печати с такой силой поставлено еще одно: «а вы сами», ответственность каждого, ответственность народа.

Демократизация и гласность общественной жизни были, в понимании Абрамова, средствами в преодолении застоя, равнодушия и пассивности. 23 августа 1979 года, когда «Письмо» было только что опубликовано, он записывал в дневнике: «Что делать? Есть единственный способ решения вечной русской болезни — гласность, открытое, свободное обсуждение