Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин

Не отставая от передовых цепей, тянет свою нитку сержант Зайцев. Нелегко ему с его катушкой поспевать за быстрыми автоматчиками. Но Зайцев, сращивая на ходу десятки обрывов, упрямо держится в их рядах, и его батарея бьёт почти прицельным огнём, потому что тонкая эта нитка связи, проложенная мужеством и умением Зайцева сквозь смерть и огонь, несёт указания наблюдателей.

Немцы сопротивляются из последних сил. Яростный пулемётный огонь из узких амбразур глинобитной стены прижимает нашу пехоту к земле. Пулемётные стволы фиолетовы от нагрева, но фрицы бьют не переставая.

А батарейцы сержанта Злобина уже потащили свою пушку через болото. Плечо к плечу с ними катит гаубицу расчёт младшего сержанта Шаньгина. На глазах у немцев русские артиллеристы устанавливают свои орудия. С дистанции в 400 метров они пробивают в стене два прохода. В проломе видны два дзота. Стопятидесятимиллиметровые пушки уставились из амбразур на героев. Но фрицы не успевают сообразить что к чему, – фугасные снаряды орудий прямой наводки разворачивают толстостенные дзоты, засыпая немецкие пушки и их расчёты деревянным крошевом и землёй.

От Рощи Круглой до Ладоги, на голом снегу синявинских торфяников, в низкорослых болотных осинниках бушует ярость нашего штурма.

Уже по-вечернему розовело низкое солнце, а бой становился всё злее. Из Рощи Круглой на Апраксин городок брели раненые. Под мостиком на реке Назия какая-то санрота перехватывала их и, оказав первую помощь, грузила в машины. Брезентовые палатки стояли прямо на льду. В стойлах, врытых в крутой берег, мирно дремали лошади. Снег кругом был опалён разрывами немецких снарядов. Очумевшие фрицы бросали снаряды куда попало. То они били по тракту на выезде из Путилово, то ни с того ни с сего начинали молотить пустой лесок за дорогой.

Фронтовой хирург профессор Вишневский вытряхивал землю из шапки. Он только что вылез из артналёта. Сквозь роговые окуляры глаза его смотрели удивлённо и меланхолично, словно он задним числом хотел разгадать, как это всё вышло, и не мог. С заката, низко, будто обнюхивая сосны, выскочили длинноносые «илы» и потянули куда-то на Горную Шальдиху. Над ними, играя в морозном воздухе, легко скользила тройка истребителей. Два «фокке-вульфа», рассмотрев прикрытие, прянули из-за леса в угон за «илами». Наши истребители сверху пошли в атаку. И закружилось колесо! Сердитое гудение, прерываемое иногда пушечными очередями, никого не беспокоило на земле.

И только татарин-санитар, вышедший из палатки с целым тазом кровавых бинтов, прищурил узкие глаза, вглядываясь в небо. Он с минуту стоял неподвижно и вдруг выронил таз и закричал, приседая:

– Ая-яй! Хвоста отломайла! Ай, мать твою!

С нарастающим воем, переходящим в вой, самолёт – не понять, чей – отвесно шёл к земле. Отчётливо был слышен удар, будто о землю хрястнула пачка листового железа, и белое пламя взметнулось за бугром.

Санитар как присел, так и остался сидеть, насторожённо следя за воздухом. Томяще гудели самолёты, будто потревоженные шершни. И вдруг один отвалил и пошёл бреющим в сторону немцев. За ним погнались три остальных, и санитар понял, что наши сбили одного немца и гонятся за другим. Лицо его просветлело, он выпрямился и погрозил удирающему «фокке» смуглым кулаком. – Ой-ой, чушка! Хош, хош!

По тракту летели полуторатонки с бочками, шли маршевые роты – от Путилово на Апраксин городок. Брызги снега и сломанные кусты летели в воздух, правее Крутого ручья; там бушевал немецкий артналёт, старательно вымолачивая пустое место.

В землянке начальника разведки Поляковской дивизии шёл допрос пленных. Два молодых фрица наперебой рассказывали обо всём, что интересовало нас. Судя по имеющимся сведениям, они не особенно врали. Но надо было выяснить, где немцы прячут свои танки; за день боя было подбито всего несколько штук. Заместитель начальника разведки капитан Лопырёв угощал фрицев их же сигаретами, удивлялся: «Ну как вы их курите? Трава и трава…»

Фрицы тянули никотинизированную травку, успокоенно смотрели вокруг. Тогда Лопырёв спрашивал в упор:

– Так где же танки?

– Какие танки, – слезливо кричал белёсый немчик, – это у вас танки. А нам Гитлер бункероваться приказал, в ямах спасаться, чтобы он подох, дерьмо собачье…

Пленных всё вели и вели. Все показывали, что русский артогонь решил их судьбу. Когда он кончился, драться оказалось нечем. Пулемёты и пушки были разбиты. Унтер-офицер Берхард заявил, что он вообще ничего не понимает до сих пор. День прошёл для него, как страшный сон. Помнит только, что после первых разрывов командир его II роты Штраубе поспешно смылся и управление сразу же было потеряно.

– Эта сволочь Штраубе, – жаловался Берхард, – хоть бы предупредил… Может, я бы теперь не был в плену.

Австриец Франц Помнер в Роще Круглой не был. Его 85-й полк был брошен в помощь 227-й дивизии на её южный фланг. Но ещё на подходе он был накрыт русским артогнём, и Помнер побежал куда глаза глядят. Попав в нашу землянку для пленных, он успокоился, но когда его вызвали на допрос, упал на пол и завыл от ужаса.

Дрожащим голосом, вытянувшись в струнку, он докладывал капитану Лопырёву, что служба у него была каторжная и что фельдфебель Вейс каждый день норовил набить ему морду за то, что он австриец. Но он наплевал на Вейса и на самого Гитлера. Что такое Гитлер? Пришёл в Австрию и первым делом заменил добрые старые шиллинги дерьмовыми марками. Хорошо, что ему скоро крышка, а то бы австрийцам быстро пришёл капут.

Дрожащий Помнер был жалок и противен. Обмороженные уши торчали из-под пилотки, как лопухи, жёлтые глаза слезились. Когда его уводили с допроса, он опять упал на пол и заревел во всё горло. Тогда Лопырёв серьёзно сказал ему:

– Утри сопли! Вот мы тебе сейчас дадим винтовку и отправим назад к Вейсу; воюй до конца.

Помнер затих и, всхлипывая, заявил, что к Вейсу ни за что не пойдёт и лучше останется здесь.

Пришёл начальник разведки, пожилой усатый капитан. Он сказал, что наши уже пробились кое-где на западную опушку Круглой, но огонь там такой, что в темноте не поймёшь, кто куда стреляет, и живые фрицы ещё попадаются почему-то в середине рощи. То ли они откуда-то от Гонтовой Липки пролазят, то ли от Седьмого посёлка. Но факт, что это уже не венглеровские гренадеры, а какие-то другие.

– А самого Венглера не поймали? – спросил Лопырёв. – Бежать-то ему некуда было.

– Кой чёрт некуда, – сказал начальник, – он и не ночевал, должно быть, в роще-то. Фрицы вон говорят, что он, наверно, что- то пронюхал и ещё 11-го