Пасха под Гудермесом. Боевые действия в Чечне и Дагестане - Виталий Николаевич Носков

на проспекте Ленина прихожан – в основном пожилых женщин. В памяти крепко держались телевизионные кадры об идущем по вдребезги разбитому городу священнике в длинной темно-зеленой куртке… На голове невысокого, бородатого, удивительно симпатичного человека камилавка, бьет по голенищам сапог длиннополая ряса. На левом плече широкоплечего, сильного иерея вместительная спортивная сумка… По-хозяйски уверенный шаг того, кто знает точный адрес своего маршрута. Потом на радио «Россия» я услышал ровный, умиротворяющий голос настоятеля храма Архангела Михаила, и желание увидеть отца Анатолия окрепло…

За день до отъезда я мельком видел по телевизору, как он молится в черном сыром подвале, и коллега-писатель долго уговаривал меня не ехать, внушая: «Ты один сын у матери, и если тебя убьют в Чечне, то сам понимаешь – никому твоя мать не будет нужна».

Днем 14 апреля в палатке пресс-центра майор Игорь Пшонко рассказал, что храм Архангела Михаила на особом контроле у коменданта Северного… Что раньше в церковь регулярно доставляли воду, продукты, но сейчас, когда сформировано чеченское МЧС, с этим есть перебои. «Завтра поедем – сам все увидишь».

Утром майор облачился в тяжелый армейский бронежилет, покрыл голову каской, пояснил, что таков суровый приказ начальства, и мы втроем на мотоцикле с коляской отправились в центр города. Только тогда я понял фразу милицейского фотокорреспондента Тутова, сказавшего о Грозном: «Он и днем, как при лунном свете». Городские бои не оставили ни одного целого здания, перемолов былую архитектурную красоту в хлам. Никто не знал, сколько погибших лежало в развалинах, которые только начали разбирать до фундаментов. Иногда раздавались взрывы – это саперы на месте уничтожали представлявшие опасность предметы…

Как только мы остановились у синего цвета церковных ворот, как из малоэтажного дома напротив выбежала женщина и нервной скороговоркой сообщила Пшонко, что ночью собаки вырыли останки соседа, убитого в новогоднюю ночь, что его жена и дочь, раненые, вывезены из города, а мужа сорока лет прикопали, земля осела и теперь надо что-то делать…

– Под огнем люди были вынуждены хоронить тела во дворах, – пояснил майор и пошел вслед за черной от всего пережитого женщиной.

Серая, будто надутая, видавшая виды кошка безмятежно людоедствовала, на канализационном люке сидели еще две… Таким было первое впечатление о жизни в Грозном.

…Справа нависли надо мной стены сгоревшей церкви, мужественно глядел в небо остов колокольни, своего доброго часа ждал рухнувший на землю вечевой колокол…

Служба шла в бывшей крестильне, где теперь плотно стояли верующие: многие женщины плакали. Это были не первые слезы, что я видел с утра. Со слезами на глазах перекрестила солдат на мчавшемся бэтээре молодая женщина в черном, у ног которой белым зайчиком веселился худенький мальчик. Плакала Марина, подросток из детского приюта: ее крещение я увидел, как только вошел в подремонтированное административное здание. Она даже не умела перекреститься, но только показали, как подлежит сделать, девочка успокоилась, задышала ровно, с радостью осенила себя крестом.

На амвоне с крестом на груди – на него падал яркий луч солнца – говорил благочинный церквей Чеченской Республики отец Анатолий Чистоусов.

Так я узнал, что сегодня Лазаревская суббота и что воскрешение Лазаря – самое большое чудо. Вместе со стоящими на проповеди устыдился, что вера у нас еще очень мала, и по вере нашей нам будет дано. С горем задумался, что вера в России настолько мала, что Господь попустил нам поругание и свое маловерие мы все вместе преодолеем через покаяние…

…В конце проповеди отец Анатолий как будто для меня сказал, что впереди Страстная неделя: утром я уезжал к южноуральским собровцам за Терек. Мое узнавание войны только-только начиналось.

Еще раз напомнив о покаянии, батюшка пожелал, чтобы мы, миряне, постоянно возрастали и укреплялись.

Когда служба закончилась, и я ожидал ушедшего в алтарь отца Анатолия, ко мне подошла очень строгого вида женщина и, опустив голову, неожиданно сказала:

– Простите меня.

– За что? – растерялся я.

– Я о вас плохо подумала. Не терплю иностранцев и журналистов.

На мне были камуфлированные брюки, цвета хаки рубашка с короткими рукавами, на груди аккредитационная карточка с фотографией: разрешение правительства на работу корреспондента в зоне боевых действий.

– А теперь я вижу, что вы наш. И смените камуфляж на цивильное, иначе потеряете голову, – закончила разговор грозненка.

Из левого придела храма, где шла панихида, доносилось:

– Упокой Господи убиенных воинов…

Потом молились за новопреставленных. Ко мне, сидящему на скамейке, подошел пономарь. Ему было далеко за семьдесят. Николай Денисович говорил мне, что всякий разум дается от рождения и начало премудрости – страх Божий, и что православные в Грозном держатся Писанием да молитвами.

– В Чечне жизнь человеческая не ценится, – рассказывал он. – Продолжается травля русскоязычных. Чеченцы с сел нас органически ненавидят. Плюют нам в лицо. Убивают на базарах. Еще при власти Дудаева батюшка Анатолий сделал заявление по поводу издевательств над русскими. На базарах тогда шла торговля иконами из разграбленных квартир. Мы страдаем за хладность веры. Наши несчастья для возбуждения веры…

Из алтаря вышел отец Анатолий. Внешне бесстрастный, достойный, разумная пытливость в карих с потаенной улыбкой глазах… Ни одного суетливого вопроса: «Как там в Москве?»

В разговоре батюшка был устремлен в будущее… Рассказал, что до революции храм Архангела Михаила владел куда большей территорией, где соседствовали церковно-приходская школа, дом для священника, пекарня, богодельня, свечной завод. И, возможно, храму вернут прежнюю землю. Потом отец Анатолий виновато спросил: есть ли на моей груди крестик? Я сказал, что крест есть, что он освящен у Гроба Господня, даже показал этот драгоценный подарок писателя Виктора Потанина… После чего настороженная дистанция между священником и мной истончилась. И отец Анатолий с видимой радостью поведал, что позавчера в храме к каждой иконе подвесили по лампаде, что горячим супом здесь питают людей каждый день.

– Три-четыре стола накрываем. Мы особенно благодарны генералу МЧС Кириллову Геннадию Николаевичу. Наш первый благодетель – российское МЧС: снабдили нас электродвижком, скоро привезут вагончик. В подвале сыро: мужчинам – легче, а для старушек – кошмар. Скоро мы сделаем баню. Государственный бюджет – известно – на восстановление храма дали. Потребуется 600 миллионов рублей. Предложили бригаду, но она запросила по рыночным ценам… Сегодня мы ждем, что МЧС привезет шампунь, средства против насекомых. В Грозном гуманитарная катастрофа…

– Руководству боевиков хотелось, чтобы в Чечне была религиозная, этническая война, – говорил батюшка. – Мы не хотим этой войны, новых жертв. Перед приходом российской армии пропагандисты Дудаева распускали слухи, что чеченцев снова начнут выселять. А сегодня русскоязычные взбудоражены. С ними те же спецпропагандисты ведут разговоры: «Вот погодите… Ваши уйдут – мы вас будем через сито просеивать»…

С видимой