Пасха под Гудермесом. Боевые действия в Чечне и Дагестане - Виталий Николаевич Носков

«Мертвая голова». Размах ее крыльев был 120 миллиметров. Она принадлежала к семейству «бражников». На ее спине отчетливо просматривался желтого цвета, тревожащий воображение человеческий череп. В Европе эту бабочку считали предвестницей смерти.

Здесь, в Грозном, он неожиданно вспомнил и поразился точности второго названия бабочки. Перед тем, как проникнуть в пчелиный улей, чтобы воровски насытиться медом, обманывая пчел, бабочка-смерть выла. За это ее прозвали «волком». Басовитое гудение бабочки «Мертвая голова» напоминало наивным трудягам-пчелам звук, издаваемый родившейся пчелиной маткой.

Выбирая себе тотем – «бабочка-смерть», наемницы, не понимая этого, саморазоблачались. Никандров думал: сколько самолюбования было в этой наколке под правым, опорным для снайперской винтовки, плечом. Он помнил, что, если человеку удавалось взять в руки бабочку-смерть, она издавала резкий, как бы предсмертный писк. По сути, вся жизнь бабочки была бесконечным дрожанием. Втягивая в себя пищу или воздух, находящаяся в зобе бабочки тоненькая пленка издавала звук далеко не грозный, а тонюсенький, испуганный звук постоянной готовности к смерти ранимого, хитрого, слабого существа, всегда находящегося в опасности быть пойманным.

III

В двадцать сорок пять вечера по блокпосту отработал чеченский гранатомет, потом было попадание из «Мухи». Сначала блокпост не отвечал на огонь, полагая, что налицо попытка боевиков засечь российские огневые точки. В секторе, подконтрольном блоку, наблюдалось подозрительное радиомолчание. Но когда боевики произвели залп из подствольных гранатометов, все поняли, что чеченцы готовятся к атаке. Никандров не поверил словам старшего блокпоста, что будет осуществлена попытка отбить «бабочку-смерть». Если бы она была природной чеченкой, боевики могли бы решиться на штурм, но отдавать свои жизни за наемницу чужой крови? Такого быть не могло. Никандров здраво решил, что залп из подствольников – напоминание, что с захватом снайперши, война против России не закончилась.

Потом был еще один залп из подствольников. Активные передвижения боевиков начались после часа ночи. Обсуждая со старшим блокпоста сложившуюся ситуацию, Никандров напомнил, что был прав, не вывезя снайпершу, боевики явно пересидели в засаде и теперь выплескивали свое раздражение.

– Подморозили твари задницы, теперь греются – бегают, – вглядываясь в темноту через бойницу, говорил капитан внутренних войск. Он держал постоянную связь с командиром своего полка, дислоцированного в Старо-Промысловском районе, и не ждал никакой помощи. Ночью техника не выходила в город. На это был строжайший запрет командования. Старший блокпоста первый раз в этом месяце испытывал раздражение на собровца, зная, что задержание снайперши он в их актив не отдаст. По ее информации отработают его люди из СОБРа ГУОП. Таковы суровые законы войны в Чечне. Еще он думал о том, что, если руководству, находящемуся в аэропорту Северный, было бы доложено о наличии на блокпосту наемницы-снайперши, бронетехнику в нарушении всех запретов обязательно подогнали бы, чтобы вывезти Луганскую в ФСК.

Разрыв ГП-25 на секунду осветил пространство перед блокпостом, и Никандров, стоявший рядом с капитаном, первым увидел за проволочным заграждением шевеление похожих на дождевых червей тел.

– Огонь! Огонь! – заорал он. – Крыша! Ракеты в небо!

Бывшие в постоянном дефиците осветительные ракеты, запущенные с наблюдательных точек, размещенных на верхотуре блока, высветили подползающих, а кое-где встающих в полный рост чеченцев-боевиков.

– Гранаты к бою! – кричал, метнувшись вдоль огневой линии, капитан. – Огонь! Огонь!

В огненных, по цвету автогенных всполохах ночного боя Никандров увидел прильнувшего к пулемету ПК рядового Луганского – лучшего пулеметчика на блокпосту. Он стрелял из неудачно пробитой, самой широкой бойницы, рискуя быть убитым чеченским снайпером. Но именно эта огневая точка позволяла Луганскому держать в прицеле весь фронт решившихся на безумную атаку боевиков.

У Никандрова не было времени выяснить, кто допустил родного брата снайперши до пулемета. Он сам вел огонь из своего старенького АК, любимого разведчиками, незаменимого в городских боях и на лесных тропах. Пули из него 7,62 прошивали кавказские деревья насквозь, а модные калибра 5,45 могли срикошетировать от какой-нибудь легкомысленной ветки.

Воюя, Никандров думал, что недооценил Наталью Луганскую, была в ней еще какая-то тайна.

Отбитые гранатами, пулеметами, тридцатью автоматными стволами и точным огнем двух снайперов, работавших с крыши, чеченские боевики исчезли, словно никогда и не приходили.

Сверхутомленный Никандров позволил себе заснуть только в начале рассвета. Только он смежил веки, как его разбудил дежурный по блокпосту и нервно-виновато сказал:

– У нас ЧП. Рядовой Луганский уговорил милиционера дать ему десять минут для разговора с сестрой. Безоружного, его спустили на веревке в зиндан. Он и правда, десять минут спокойно поговорил с ней. А потом, достав из бушлата левый ПМ, убил сестру и себя.

Неужели вам не страшно убивать священника…

I

Бесстрастная видеокамера зафиксировала, как в городе Грозном отряд чеченских боевиков выдвигается в сторону моста через Сунжу и попадает под огонь минометов. Грязно-желтые вспышки разрывов на проспекте Ленина ошеломляют чеченцев. И, развернувшись, они бегут, тяжело топая, в сторону православного храма Архангела Михаила, где уже спасается немало других дудаевцев.

Напротив церкви к стенам невысоких домов жмутся боевики… Видеокамера скользит по лицам уставших от быстрого бега чеченцев… Кто-то устало падает в трофейное кресло. Под ногами боевиков в стеклянных банках зимней заготовки соленья, стаканы, початая бутылка водки…

– Водку не снимай! – раздается в кадре командный голос.

В дни и ночи самых ожесточенных боев за Грозный в декабре 1994-го, в январе 1995 года нанесенный на артиллерийские карты храм Архангела Михаила обстрелам не подвергался. Обрабатывали территорию вблизи него. Разведка знала, где ищут укрытия дудаевцы. В храм чеченцы не заходили: вера не позволяла.

Один снаряд, отрекошетив, взорвался на втором этаже церковного помещения, кто-то из дудаевцев бросил в окно этого административного дома гранату. Двадцать шестого января 1995 года, оставляя центр города, боевики в два часа дня несколько раз прошлись трассерами по церковному куполу, и храм запылал. Благочинный церквей Чеченской Республики, настоятель храма Архангела Михаила отец Анатолий Чистоусов успел спасти только серебряные сосуды и несколько икон. На пожаре пострадали трое мирян – пролили кровь за Господа.

Храм, который в Грозном называли «солдатским», «красным», сгорел в сто три года. Рядом с красной церковью до революции 1917 года хоронили российских воинов. В советское время их могильными плитами выстлали часть проспекта имени Ленина.

В горящем, разрушаемом городе храм оставался островком, где каждый день молились о ниспослании мира. Этот церковный корабль жил по строгому уставу. Благословение и послушание – вот что спасало православных молитвенников. Настоятель храма отец Анатолий Чистоусов служил, как положено Христову воину, и Господь помогал.

Когда благочинный церквей Чеченской Республики о. Петр Нецветаев тяжело заболел, отец Анатолий заботился о нем, а потом обратился к полевым командирам с просьбой не препятствовать выезду Нецветаева с территории, подконтрольной дудаевцам. Прощаясь с отцом Анатолием, благочинный в