Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

ли я любить». 119 Возможно, эта откровенность заставила его задуматься, так как в ноябре она написала: «Вы говорите, что еще не определились; позвольте мне определиться за вас и избавить вас от необходимости писать снова. Прощайте навсегда! Не отвечайте!» 120 В феврале 1711 года она снова написала ему: «Это последнее письмо, которое я отправляю». 121 Он возобновил свои ухаживания, она отступила, увлекая его в стремительную погоню. В дело вмешались финансовые соображения и противодействие родителей. Они планировали сбежать, хотя это означало, что она не сможет рассчитывать на приданое от своего отца. Она честно предупредила Уортли: «Подумайте в последний раз, как вы должны меня принять. Я приду к вам только в ночной рубашке и панталонах, и это все, что вы получите от меня». 122 Они встретились в трактире и поженились в августе 1712 года; отныне она стала леди Мэри Уортли Монтагу. Эту фамилию она взяла в качестве фамилии своего мужа; но поскольку он был сыном второго сына, его продолжали называть просто Эдвардом Уортли.

Бизнес и политика вскоре увлекли его в Дарем и Лондон, в то время как он оставил ее с очень скромными средствами в загородных домах для дайверов, чтобы она ожидала появления ребенка. В апреле она присоединилась к Уортли в Лондоне, и там, в мае, родился ее первенец. Ее счастье было недолгим, поскольку муж отправился добиваться переизбрания, и вскоре она уже жаловалась на одиночество; она рассчитывала на романтический медовый месяц, он — на место в новом парламенте. Его дорогостоящая кампания провалилась, но его назначили младшим комиссаром. Он снял дом неподалеку от Сент-Джеймсского дворца, и там в январе 1715 года леди Мэри начала свое завоевание Лондона.

Она попробовала себя в светском вихре. По понедельникам она развлекалась, по средам ходила в оперу, по четвергам — в театр. Она посещала и была посещаема, порхала по двору Георга I и, тем не менее, завоевала расположение принцессы Каролины. Она общалась с поэтами, остроумничала с Поупом и Геем. Поуп был очарован ее бдительным умом; он на мгновение забыл о своем презрении к слабому полу, аплодировал ее усилиям по воспитанию девочек и посвятил ей несколько торопливых рифм:

В красоте или остроумии Ни один смертный еще не Вы осмелились подвергнуть сомнению вашу империю; Но люди проницательные Мысль об этом пришла во время обучения, Уступить даме было непросто. Школы импертинга С затхлыми скучными правилами Чтение женщинам запрещено; Поэтому паписты отказываются Библия, которую нужно использовать, Чтобы стада не были так же мудры, как их поводыри. Сначала это была женщина. (Действительно, она была проклята). В познании, вкусившем наслаждение; И мудрецы согласны с тем. Законы должны предписывать Право первого обладателя. Тогда смелее, прекрасная дама, Возобновите старое заявление, Который принадлежит всему вашему полу; И пусть люди получают От второй яркой Евы Знание добра и зла. Но если первая Ева Тяжелая участь постигла Когда у нее было только одно яблоко, Новое наказание Вы узнаете об этом сами, Кто, пробуя, обокрал все дерево? 123

Гей сочинил эклогу «Туалет», в которой под прозрачными псевдонимами сатирически изобразил некоторых лондонских знаменитостей. Леди Мэри приняла участие в игре. С помощью Гея и Поупа она написала две эклоги, чьи резкие двустишия соперничали с их элегантностью и остротой. Она не опубликовала эти стихи, но позволила рукописным копиям разойтись среди своих друзей. Теперь она приобрела репутацию женщины Поупа, искусной в обращении с пером, рифмой и ранами.

В декабре 1715 года ее постиг удар, более острый, чем ее дротики. Оспа, от которой умер ее брат, поразила ее так сильно, что сплетники говорили о ее смерти. Она выжила, но лицо ее было в пятнах, ресницы выпали; от той красоты, на которую она рассчитывала в продвижении своего мужа, остались только блестящие черные глаза. Тем не менее, Уортли получил свой куш: в апреле 1716 года он был назначен «чрезвычайным послом» при турецком дворе. Леди Мэри была в восторге; она мечтала о Востоке как о стране романтики, и даже с мужем она могла найти романтику в Константинополе или по дороге. Папа, также тронутый фантазией, написал ей 1 июля письмо, в котором изящно обошел пропасть любви:

Если бы я думал, что больше не увижу вас, я бы сказал здесь то, чего не мог бы сказать вашей особе. Ибо я не хотел бы, чтобы вы умерли, обманувшись во мне, то есть отправились в Константинополь, не зная, что я, в некоторой степени экстравагантный, а также в высшей степени разумный, мадам…

и затем подписал его с обычным для таких случаев выражением смиренного и покорного рабства. 124

1 августа Уортли, Мэри, их трехлетний сын и большая свита переправились в Голландию. Через Кельн они добрались до Регенсбурга, где сели в лодку, которую двенадцать гребцов пронесли мимо горных вершин. В Вене она нашла письмо от Папы, в котором он предлагал ей свое сердце и заверял, что

Не то чтобы я считал всех