Король Туле. Биография Кнуда Расмуссена - Курт Л. Фредериксен

Тённер, 15 января – Обенро, 18 января – Фленсбург. Научно-популярные книги и научный труд, посвященный Пятой экспедиции Туле. Предстояло много работы.

Летом произошли два события, подвигнувшие Кнуда Расмуссена подвести некоторые итоги. Первое – смерть Фритьофа Нансена, по поводу которой Кнуд Расмуссен должен был публично высказаться в письменной и устной форме. Второе – получение приглашения выступить на фестивале «Ребильд». Содержание речей Кнуда по поводу обоих событий отражает важные стороны его собственной жизни.

В мае он прибыл в Осло на похороны Нансена. Нансен стал для него примером для подражания еще с тех времен, когда, еще будучи ребенком в Якобсхавне, Кнуд узнал о его путешествии через ледовый щит Гренландии. Познакомившись с Нансеном, Кнуд Расмуссен получал от него советы и поддержку; они вели переписку, обменивались книгами. Они восхищались друг другом. Получив поздравления от Фритьофа Нансена в честь 50-летнего юбилея, Кнуд Расмуссен послал ему два благодарственных письма. Первое было отправлено 20 июня из Хеллерупа: «Дорогой Фритьоф Нансен. Благодарен Вам за радость, которую Вы мне доставили по поводу моего 50-летия! Я крайне признателен за нашу старую дружбу. Привет Вам и Вашей жене от Кнуда Расмуссена». А через месяц вдогонку еще одно письмо от 22 июля (Дэвис-стрит, Лондон): «Дорогой Фритьоф Нансен. Премного благодарностей за Ваши сердечные и чересчур лестные поздравления по поводу моего дня рождения. Вам известно, что, несмотря на весь интерес и внимание публики, проявляемые к моей работе, ничто не может меня обрадовать больше, чем когда это исходит от Вас. С наилучшими пожеланиями приятного и свободного лета Вам и Вашей жене – Ваш старый друг Кнуд Расмуссен».

Несомненно, Расмуссена радовало признание, в особенности Нансена, поскольку он понимал, что жизненный опыт Нансена служит прекрасным фоном для оценки деятельности самого Кнуда. Поэтому вполне естественно, что после смерти Нансена он сказал в его адрес немало почтительных слов.

И хотя споры, разгоревшиеся между Норвегией и Данией по вопросу о Восточной Гренландии, могли затрагивать и Нансена, и Расмуссена как представителей противоборствующих наций, Кнуд все же уклоняется от возможности водрузить в своей речи датский флаг. В первую очередь он вспоминает и оценивает Нансена как полярного исследователя, как ученого, художника и гуманиста. Как личность. В черновике речи, произнесенной им на собрании Студенческого общества, посвященного памяти великого путешественника, Кнуд пишет:

Фритьоф Нансен был одним из самых щедро одаренных природой людей, которых я когда-либо встречал. Если вы выходили вместе с ним на публику, он казался на целую голову выше всех остальных. Он был красив, но не столько чертами лица, сколько проявлением мужественности: его подтянутая, спортивная фигура, волевой рот, голубые глаза и светлые волосы составляли единое целое с его бесстрашным, уверенным характером северного викинга, который, не нарушая рамок повествования, мог бы вполне быть королем в любой из саг. Он обладал той твердостью характера, которая требуется деятельному человеку, призванному командовать другими. Будучи активной личностью, он обладал силой воображения, доступной только людям великого масштаба.

То, как Кнуд Расмуссен использовал собственное тело, также вполне соответствовало стилю и духу времени. На рисунке Харальда Мольтке обнаженный Расмуссен запечатлен в своей «домашней одежде», как об этом было упомянуто в дневнике Литературной экспедиции. Бытовавший в ту эпоху культ тела служил символом свободы, мужества и жизненной энергии – «витальности», как это тогда называлось. Экспедиции рассматривались через призму спортивных достижений, где ключевыми элементами являлись стойкость и выносливость. С самой первой встречи Кнуд Расмуссен не уставал выражать восхищение Фритьофом Нансеном. Норвежский национальный герой, по словам Кнуда Расмуссена, «обладал той твердостью характера, которая требуется деятельному человеку, призванному командовать другими».

Рисунок Харальда Мольтке, изображающий Кнуда Расмуссена «в домашнем костюме», – так его называет Мольтке в своем дневнике. Национальный музей Дании

Таким образом, чтобы называть себя деятельным человеком, нужно было проявлять твердость характера. Именно поэтому Кнуд Расмуссен был так расстроен тем, что Торильд Вульф смирился с обстоятельствами и лег умирать, когда сам он, выбиваясь из сил, отправился за помощью.

Этот образ мужественного человека приобрел в те времена немалую популярность и служил идеалом, который нацисты несколько лет спустя превратили в идеал арийской расы. Именно поэтому Харальд Офстад назвал свою книгу о сущности нацизма «Наше презрение к слабости».

Быть мужчиной означало обладать мужскими добродетелями. Это также распространялось на отношение к женщинам. Мужчины зачинали им детей, а затем оставляли, отправляясь в поисках свободы вне рамок буржуазной морали. А если их странствия были вдобавок связаны с опасностями для жизни, то в этом был только плюс.

Петер Фройхен в мемуарах, увидевших свет под названием «С полнотой откровения», не без мужской гордости писал, как он взял себе жену:

Мы легли спать. Наша лампа с маленьким фитилем коптилась, поддерживая свет до самого утра. Внезапно мною овладела сила, которая была могущественнее меня самого. Сбросив одежду, я протянул руки к молодой девушке и привлек ее к себе. <…> Так я женился, и так я сгинул.

В своих стихах Йоханнес В. Йенсен описывает неукротимую страсть как бурю, изображая самого себя в роли дикаря в датских доспехах. Образ Кнуда Расмуссена в купальном костюме глубоко засел в его памяти, о чем он пишет в «Памятнике»:

Кнуд Расмуссен объединял в себе древние черты как обитателей материка, так и жителей острова; его сила духа была результатом смешения гренландца с европейцем; интеллектуально он находился на вершине культуры белого человека, а физически был эскимосом. Он, как никто другой, всегда решал поставленный перед собой задачи. <…> Кнуд Расмуссен находился в прекрасной физической форме, он не был высок и плечист, но обладал широкой грудной клеткой, отличительной чертой примитивных народностей; мощь его проявлялась в выносливости. Его походка тоже не была походкой европейца, он ступал широкими шагами, ставя ступни параллельно друг другу – говорят, что именно так ходят индейцы. В ногах его была сила, наверняка он никогда не уставал. Увидев его летом в Хундестеде в купальном костюме, я заметил, какими необычными были его ноги…

Йенсен видел в Кнуде черты Нансена, что, скорее всего, было плодом его фантазии: «Видеть в нем Карла Йохана в его легкомысленном спортивном костюме, без пальто, его знакомую прямую, напряженную фигуру – это было не одно и то же, что увидеть обычного человека – в нем было что-то божественное, и сам он был