Калиакрия (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Черноморский же флот есть наше заведение собственное, следовательно, сердцу близко. Контр-адмиралу Ушакову посылаю по твоей просьбе орден Св. Егория второй степени и даю ему 500 душ в Белоруссии за его храбрые и отличные дела».

В те дни императрица, под впечатлением одержанной победы, уже мечтала о будущей Византийской империи:

– Когда наши знамена взовьются над Константинополем, пусть турки пойдут, куда хотят. Греки же составят монархию для Константина Павловича. И чего Европе опасаться? Ибо лучше иметь в соседстве христианскую державу, нежели варваров! Откроется и большая коммерция при порте Византийском!

Секретарь Храповицкий тут же припомнил:

– Казанское царство составляет теперь спокойное наместничество! Екатерина улыбнулась:

– Греков мы оживим! Внук Константин – хороший мальчик и через 30 лет он из Севастополя торжественно проедет в Царьград. Это мы сейчас туркам рога ломаем, а тогда уж будут сломлены, и для него получится куда легче!

Награды за разбитие турок были на редкость щедрыми. Друг и правая рука командующего Гавриил Голенкин получил генерал-майорский чин и Георгий третьего класса. Стали Георгиевскими кавалерами и почти все капитаны кораблей, получили они и следующие чины «за отличие». Матросам выдали по целковому, да позволили от души погулять на берегу.

Впрочем, скромный Ушаков считал, истинным творцом победы силу Небесную, а потому, по приходе 8 сентября в Севастополь, контр-адмирал сразу же отдал приказ по эскадре: «Рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему за толь счастливо дарованную победу моления всем, кому возможно, с судов быть в церковь Николая Чудотворца; священникам со всего флота быть же во оную церковь в 10 часов пополуночи, и по отшествии благодарственного молебна выпалить с корабля Рождества Христова из 51 пушки».

Отлично показали себя в сражении и пленные шведы, которых несколько сотен еще к началу кампании переправили в Севастополь из Кронштадта. Моряками шведы были опытными и воинами храбрыми. По-русски понимали они еще не слишком, зато матерились, будь здоров! Ушаков был шведами доволен, а потому, когда эскадра вернулась домой, собрал их на Графской пристани.

– За службу спасибо! – сказал проникновенно. – Ребята вы храбрые и дело моряцкое знаете. Пока мы штормовали да воевали, державы наши заключили между собой мир и потому отныне вы не пленники, а вольные люди. Посему будете снабжены погонными деньгами, заслуженным жалованием, провиантом и отправлены к себе на родину!

Шведы кричали «Виват Ушаков!», «Виват Екатерина»!

Но возвратиться на родину пожелали далеко не все. Несколько десятков уже успели обзавестись в Севастополе дамами сердца и предпочли стать черноморскими моряками. Препятствия им в том не чинили.

Что касается захваченного «Мелеки-Бахри», то он был отведен в Херсон на ремонт, где «Царь морей» превратился в «Иоанна Предтечу». Уже в октябре отремонтированный «Предтеча» прибыл в Севастополь и пополнил нашу эскадру. В октябре же в Севастополь пришла еще одна эскадра новостроенных судов во главе с 46-пушечным «Царем Константином». Привел ее из Таганрога бригадир Павел Пустошкин. А тут и новый ордер Ушакову от светлейшего поспел: идти в море и прикрыть дунайские гирла от возможного нападения турецкого флота. 16 октября корабельная эскадра снова покинула Севастопольскую бухту. Сила ее была теперь весьма внушительна: четырнадцать линейных кораблей и четыре фрегата. Но турецкий флот так и не появился. Тендеровский удар оказался столь сильным, что придти в себя турки еще не могли.

А русская армия уже подступала к стенам измаильской твердыни. Туда же двигались вдоль берега галеры де Рибаса. С моря их прикрывала ушаковская эскадра. Борясь с осенними штормами, линейные корабли продержались в море почти месяц и только тогда, когда в бочках кончилась последняя вода, а из мешков вытряхнули последние сухари, Ушаков повернул на Севастополь.

На берег моряки сходили с гордо поднятыми головами. И было от чего! Отныне российский флот стал полновластным хозяином черноморских вод, борьба за господство Эвксинским Понтом была им с честью выиграна!

* * *

Получив известие о постигшем капудан-пашу несчастии под Тендрой, Султан Селим опечалился, но потом неожиданно для всех объявил капудана-пашу победителем.

– Московиты были сильнее! – говорил он великому визирю, но кто сейчас об этом знает? Флот наш, слава Аллаху еще далеко, а слухи они и есть слухи. Отрубите для острастки несколько голов говорунам и слухи прекратятся!

Поразительно, но за Тендеровский погром капудан-паша и зять султана был объявлен Гази, то есть великим.

Лишь к концу сентября турецкий флот смог частично собраться вместе и пойти к Константинополю. На этот раз капудан-паша не настаивал на своей победе, а был на редкость скромен и молчалив. Тем не менее, был благосклонно принят султаном.

Доброжелательность турецкого правителя объяснялась, что в Журже в те дни был подписал мир между Австрией и Турцией.

Со всем своим двором Селим отправился к Киоску – месту в Босфоре для торжественной встречи капудан-паши. Похваляя его за храбрость, он приказал возложить на Хуссейна соболью шубу, а на тюрбан пожаловал бриллиантовое перо. Но на этом щедрые излияния Селима не закончились. За «храбрые поступки» Хуссейна в последнюю баталию, в которой, по его словам, дрались только он и шедший с ним рядом корабль, а «прочие при начале баталии ушли», султан подарил ему дом и огромный кинжал-ханжияр, усыпанный алмазами.

Тринадцати же его капитанам, тем, кому посчастливилось выжить, «были пожалованы золотые перья на тюрбаны». Двум же английским «советникам», бывшим в сражении при капудан-паше и «превозносившим храбрость и подвиги капитан-паши, уведомляя о победе», выдали по пять мешков пиастров каждому и по новому кафтану. Получив деньги, оба советника, однако, решили не испытывать судьбу и дать деру на родину.

– Знаешь Джон, – сказал один из них другому – Два раза нам повезло, и смерть обошла стороной, третий раз этого может не случиться, мертвым же золото ни к чему!

– Дело говоришь, дружище! Боюсь, что в следующий раз, если нас не разорвут русские ядра, то уж точно посадит на кол султан, так как русские наверняка опять поколотят турок! – ответствовал ему второй. – А потому, дождемся попутного торгового брига и унесем свои головы, пока они целы!

Историк пишет: «…Несмотря на их (англичан – В.Ш.) красноречие и явный обман, „употребленный правительством для отвращения всякого в народе смущения и шаткости“, им мало кто поверил, „ибо весь флот турецкий пришел в чрезвычайном повреждении“».

Вернувшийся с моря турецкий флот состоял из 9 линейных кораблей, 4 фрегатов, 10 кирлангичей, 3 бомбард и 2 бригов, уменьшившись почти в половину. «Находящиеся на оных морские служители по большей части переранены. Капудан-паша уверял, что остаток оного флота удалился в пристани Анапскую и Синопскую. Чернь вопреки его уверениям разгласила, что