Император Пограничья 7 - Евгений И. Астахов

пробудила дар одновременно со мной, — продолжил Егор, глядя в землю. — Даже маленькая Настя из Цепелево научилась создавать искры. А я… я всё ещё вожусь с гвоздями и подковами. Может, я просто не гожусь для магии? Может, мой дар слишком слабый?

Горечь в его голосе была почти осязаемой. Я прекрасно понимал это чувство — когда кажется, что все вокруг движутся вперёд семимильными шагами, а ты топчешься на месте.

— Покажи мне свои руки, — попросил я.

Егор удивлённо протянул ладони. Я указал на мозоли и шрамы — следы работы в кузнице.

— Сколько лет ты помогаешь отцу?

— С семи, — ответил он, не понимая, к чему я веду.

— И сразу научился ковать топоры?

— Нет, конечно. Сначала только мехи качал, потом гвозди делать учился. Первый нормальный гвоздь получился только через полгода…

Егор осёкся, начиная понимать.

— Металломантия — это не гидромантия, — продолжил я. — Вода текуча и податлива по своей природе. Она жаждет принимать новые формы. Камень упрям, но честен — что вложишь, то и получишь. А металл… металл требует понимания на самом глубоком уровне. Ты не просто меняешь его форму — ты перестраиваешь саму его сущность.

Я поднялся и подошёл к столу с инструментами.

— Матвей может создать впечатляющий водяной шар, но сможет ли он выковать из этой воды меч? Аглая двигает камни, но способна ли превратить гранит в обсидиан? Каждый дар уникален, Егор. И каждый развивается в своём темпе.

— Но они всё равно впереди меня, — упрямо возразил юноша.

Вместо ответа я взял железный слиток и положил его перед собой. Сосредоточившись, я позволил своей силе проникнуть в металл, чувствуя каждый атом, каждую связь. Затем начал преобразование.

Слиток задрожал, его поверхность пошла рябью, словно жидкость. Металл тёк и изгибался, принимая новую форму. Через несколько секунд передо мной лежал идеально выкованный кинжал с узорчатым лезвием.

Егор смотрел широко раскрытыми глазами.

— Знаешь, сколько лет мне потребовалось, чтобы научиться такому? — спросил я. — Семь. Семь лет ежедневных тренировок, тысячи неудач, сотни моментов, когда хотелось всё бросить.

Я взял кинжал и одним движением превратил его обратно в бесформенный кусок металла.

— Когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас, я завидовал ученику-пироманту. Он мог создавать огненные шары на второй день после пробуждения дара. А я неделями пытался хотя бы почувствовать структуру металла. Знаешь, где он сейчас?

Егор отрицательно покачал головой.

— Я тоже не знаю, — усмехнулся я. — Он достиг потолка своих способностей за год и остановился. Огонь эффектен, но предсказуем. Металл требует терпения, но возможности его безграничны.

Я снова сел на скамью, жестом приглашая юношу присоединиться.

— Запомни главное правило, Егор. Единственный человек, с которым стоит соревноваться — это ты сам вчерашний. Ты сегодня можешь то, что не мог неделю назад?

— Могу, — неуверенно кивнул он.

— Тогда ты движешься вперёд. Всё остальное — просто шум. Матвей может быть гением гидромантии, но попроси его починить сломанный плуг одной лишь магией — и он беспомощно разведёт руками. А ты сможешь.

В глазах парня появился проблеск понимания.

— Но самое важное не это, — добавил я. — Знаешь, почему я выбрал тебя своим учеником? Не из-за силы дара. Я видел десятки одарённых магов, которые растратили свой потенциал, потому что хотели всего и сразу. Ты же обладаешь тем, что важнее любого таланта — упорством ремесленника. Ты привык, что мастерство приходит через труд, а не через чудо.

Егор выпрямился, и я увидел, как в его взгляде вновь загорается решимость.

— Давай попробуем кое-что новое, — предложил я, доставая из кармана горсть медных монет. — Забудь о левитации и изменении формы. Сегодня ты научишься чувствовать разницу между металлами.

Следующие два часа мы посвятили упражнению, которое со стороны выглядело совершенно неэффектно. Егор с закрытыми глазами пытался определить, какую именно монету я клал ему в ладонь — медную, серебряную или железную. Никаких летающих предметов, никаких превращений. Только глубокое погружение в суть металла.

— Это… железо, — неуверенно произнёс он, держа в руке монету.

— Почему ты так решил?

— Оно… плотнее? Нет, не так. Оно более упорядоченное, что ли. Медь кажется мягче, теплее. А серебро — холодное и… чистое?

— Отлично, — одобрил я. — Ты начинаешь понимать их природу. Это важнее любых фокусов с полётами гвоздей. Ими пока только девочек впечатлять.

Мой подопечный вспыхнул, как помидор, и я не удивился, поняв, что попал точно в цель.

К концу тренировки Егор безошибочно определял все три типа металла. Может, это выглядело не так впечатляюще, как ледяные скульптуры Матвея, но я знал цену такому навыку. Умение чувствовать глубинную структуру материала — основа истинного мастерства.

— Наставник, — окликнул меня Егор, когда я уже собирался уходить. — Спасибо. Я… я понял. Буду работать в своём темпе.

— И ещё кое-что, — добавил я, обернувшись. — Через месяц устроим показательные выступления для всех учеников. Каждый продемонстрирует, чему научился. Готовь что-нибудь особенное. Но не для того, чтобы кого-то впечатлить, а чтобы показать свой собственный путь.

Улыбка озарила лицо юноши.

— Обязательно, наставник. Я придумаю что-нибудь… металлическое.

Уходя с тренировочной площадки, я размышлял о том, как важно вовремя поддержать ученика. Сомнения — это яд, который может отравить самый сильный талант. Но преодолённые сомнения становятся фундаментом будущей силы. Егор это понял, и я был уверен — из него выйдет толк. Не потому, что он самый талантливый, а потому, что он готов идти своим путём, не оглядываясь на других.

К вечеру запустили все восемь линий. Производство набирало обороты — патроны складывались в деревянные ящики сотнями. Пока ещё медленно, но процесс шёл.

Захар вёл учёт в большой книге, отлично справляясь с общим руководством:

— Первая смена — 27 с гаком тысяч патронов, барин. Много брака, но это нормально для начала.

Немного по меркам большой войны. Но для начала — вполне достаточно. Главное, что машина запущена, люди обучены, процесс отлажен.

Теперь оставалось только наращивать объёмы.

— Завтра будет тридцать, послезавтра — тридцать пять, — уверенно сказал я. — Главное — люди поняли принцип. Дальше дело техники.

Когда первая смена ушла отдыхать, а вторая заступила на работу, я обошёл цех. Механизмы работали, люди освоились, производство запустилось. В воздухе висел запах пороха и машинного масла — запах войны и подготовки к ней.