Ев – гений О! Не – гин - Михаил Семенович Казиник

4

Глава вторая пушкинского романа в стихах имеет эпиграф:

O rus!..

Ноr.[2]

О Русь!

Деревня, где скучал Евгений,

Была прелестный уголок;

Там друг невинных наслаждений

Благословить бы небо мог.

Господский дом уединенный,

Горой от ветров огражденный,

Стоял над речкою. Вдали

Пред ним пестрели и цвели

Луга и нивы золотые,

Мелькали селы; здесь и там

Стада бродили по лугам,

И сени расширял густые

Огромный, запущённый сад,

Приют задумчивых дриад.

Из всего, что связывает с прошлым, лишь последняя строчка первой строфы.

«Приют задумчивых дриад» хоть немного напоминает античность из первой главы. Правда, уже не римскую (латынь), а греческую. (Греческому языку Онегина никто не учил.)

Плотность населения резко уменьшается. «Уголок», «дом уединенный», «селы, здесь и там стада». И даже героини греческой мифологии дриады – задумчивые нимфы. Все остановилось во времени и пространстве. Все задумалось и успокоилось… Онегин один на один с природой и тишиной. Все, что осталось от прежних игр – маленький пушкинский каламбур в качестве эпиграфа: О rus! – О Русь! Эпиграф и последняя строка первой строфы все-таки перемещают нас в Рим. Потому что первая фраза из великого римлянина Горация и означает в переводе с латыни: «О деревня!» Вторая – по-русски: «О Русь!» Чудная шутка! Но античность здесь случайность или тонкий замысел? У гениального Пушкина случайностей не бывает. Дриады по-гречески – это нимфы, или духи деревьев. Ведь что такое буколическая поэзия? Это греческая пастушья поэзия – пастораль. А пастораль – это жизнь пастухов среди невинной и спокойной природы. Буколика часто противопоставлялась поэзии больших городов, безнравственной жизни их обитателей. Да, они, эти жители Рима и Афин – античных мегаполисов, конечно, куда более образованны, но… их культура суетлива, излишне эротична, лишена гармонии. Буколика! (О деревня!) Вот где рождается философия, логика, чистая красота. Вот как тонко обставил Пушкин переход от первой главы с ее безумным Петрополем в мир чистого созерцания и одинокой пастушьей свирели. Вот как хитро и умно осмыслен переезд Онегина!

Почтенный замок был построен,

Как замки строиться должны:

Отменно прочен и спокоен

Во вкусе умной старины.

Везде высокие покои,

В гостиной штофные обои,

Царей портреты на стенах,

И печи в пестрых изразцах.

Всё это ныне обветшало,

Не знаю, право, почему;

Да, впрочем, другу моему

В том нужды было очень мало,

Затем, что он равно зевал

Средь модных и старинных зал.

От скуки, несмотря на подлинность всего, что его окружает, «он равно зевал».

И от скуки же произвел местную революцию, вспомнив свои экономические познания.

Маленькую революцию на маленькой территории своего поместья. Правда, вначале убедился, что место, куда завела его судьба, совсем не революционное:

Он в том покое поселился,

Где деревенский старожил

Лет сорок с ключницей бранился,

В окно смотрел и мух давил.

Всё было просто: пол дубовый,

Два шкафа, стол, диван пуховый,

Нигде ни пятнышка чернил.

Онегин шкафы отворил;

В одном нашел тетрадь расхода,

В другом наливок целый строй,

Кувшины с яблочной водой

И календарь осьмого года:

Старик, имея много дел,

В иные книги не глядел.

Как бы мимоходом (чего только не сделаешь, когда не знаешь, как «время проводить») он построил мини-государство будущего. Настоящий бунтовщик!

Один среди своих владений,

Чтоб только время проводить,

Сперва задумал наш Евгений

Порядок новый учредить.

В своей глуши мудрец пустынный,

Ярем он барщины старинной

Оброком легким заменил;

(Крестьяне довольны!)

И раб судьбу благословил.

Еще бы!

Представляете себе? Отменил бесплатный рабский труд, заменив его на настоящую налоговую систему. И вот, наконец, главная мысль после всей пасторали. Перед нами вновь роман-пародия. После нововведений у Онегина появляются настоящие враги:

Зато в углу своем надулся,

Увидя в этом страшный вред,

Его расчетливый сосед;

Другой лукаво улыбнулся,

И в голос все решили так,

Что он опаснейший чудак.

Онегин в деревне

Вот вам и Европа, Просвещение! Русским помещикам грозит опасность. Новый помещик – бунтовщик!!! Вот вам и пастораль! Читайте главные строки! Приезд Онегина в деревню выявил главную трагедию России – оголтелый консерватизм населения:

Сначала все к нему езжали;

Но так как с заднего крыльца

Обыкновенно подавали

Ему донского жеребца,

Лишь только вдоль большой дороги

Заслышат их домашни дроги, —

Поступком оскорбясь таким,

Все дружбу прекратили с ним.

«Сосед наш неуч; сумасбродит;

Он фармазон; он пьет одно

Стаканом красное вино;

Он дамам к ручке не подходит;

Всё да да нет; не скажет да-с

Иль нет-с». Таков был общий глас.

Он и масон (фармазон), вольнодумец (если бы знали Вольтера, то и вольтерьянец!). Конечно же пьяница! Разве трезвому человеку придет в голову установить рабам налоговую систему (и этим повысить всеобщий интерес к труду) вместо того, чтобы эксплуатировать рабов, как лошадей, за охапку овса? Вот где Пушкин усматривает корни проблем страны! Скрепно-консервативные ценности. Ненависть к открытиям, зависть к успехам. Обостренное восприятие и понятие «свой-чужой».

Но почему «дамам к ручке не подходит»? Вроде бы должен. Дворянин из самого Петербурга! Да удрал он от этих дам и их ручек! Вот и не подходит. Приехал в пастораль, в пастуший мир, какое там «к ручке»!

Итак, провинциальное общество Ляпкиных-Тяпкиных и Земляник, Бобчинских и Добчинских напрочь не приняло приезжего. Онегин сам, конечно, тоже виноват! Мог бы и не убегать через черный ход («с заднего крыльца»), чуть только почует приближение гостей. Вечно его нет дома! Да-с…

Так пушкинский роман через приезд Онегина в деревню показывает нам сложнейшие проблемы России. Здесь мы в который раз задумаемся о главной мысли и идее романа…

Наступает торжественный момент! Будем считать, что мы немного разобрались в некоторых тайнах Евгения Онегина. Согласитесь, что в этом образе немало мистики. Но