Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец

бы утруждать себя обучением машинописи и тратить на это время и деньги без определенной цели. У него скопилось уже довольно много рукописного материала, и, должно быть, он подумывал о серьезном литературном труде.

Я едва ли мог помочь Марине с информацией о ее друзьях, до которых она не могла достучаться. С Анатолием Шпанко я был знаком только в лицо. В нашем разделенном мире могли быть и другие причины, помимо смены адреса, по которым люди внезапно прекращали общение с друзьями, покинувшими СССР и поселившимися в США.

* * *

Начиная с мая 1963 года я вступил в очень напряженный и важный период своей научной карьеры. 16 мая я отправил им обоим короткое письмо, в котором сообщал им, как обстоят мои дела. Первая часть моего письма, написанная по-русски, была предназначена Марине, а вторая, на английском, – для Алика:

«Минск, 16 мая 1963 г.

Здравствуй, Марина, я уже давно получил твое письмо. Видите ли, я сейчас ужасно занят, готовясь к экзаменам. Они оставляют меня здесь. Мне нужно сдать пять экзаменов. Я напишу более длинное письмо, если позволит время. С наилучшими пожеланиями от Зигеров. Поцелуй Джун за меня.

Дорогой Алик! Да, я не писал целую вечность. Сейчас я так ужасно занят своими экзаменами. Я надеюсь, что с тобой все в порядке. Позже я напишу вам более длинное письмо. Мои наилучшие пожелания всем вам.

Твой друг Эрик»15.

Сказать, что в то время я был ужасно занят, не было преувеличением. Предстояли выпускные экзамены. Помимо этого, следовало пройти еще один важный этап.

В рамках советской плановой системы установившейся практикой было официально направлять выпускников на работу в соответствии со списком вакансий, сформированным Министерством здравоохранения. Специальная Государственная комиссия проводила собеседования со всеми выпускниками мединститута и выносила свое решение о направлении.

Комиссия практически решала судьбу научающего врача. Беспокойство со стороны выпускников было вызвано не столько соображениями заработной платы. Заработная плата была одинаковой по всей стране, оставаясь в пределах среднего уровня дохода по сравнению с другими профессиональными группами. Важным обстоятельством были преимущества, связанные с местом работы. Все предпочитали попасть в лечебные учреждения Минска, областных центров, но не быть отправленным в сельскую больницу.

Работа в крупном медицинском учреждении сулила дополнительные преимущества. В таком месте были все условия для ускоренного профессионального роста и продвижения по службе. Помимо этого, в городе открывалось больше возможностей для установления полезных социальных связей. Такие связи могли предоставить и другие преимущества: получение квартиры, участка земли для дачи, проведение отпуска на лучших курортах и отдых там на льготных условиях.

Во время собеседования, руководствуясь утвержденным планом, неумолимая Государственная комиссия отметала как неуместные все остроумные аргументы, выдвигаемые выпускниками, чтобы получить лучшее назначение. Это было время, когда было пролито немало слез и напрасно произнесено много умоляющих слов. Однако без закулисной поддержки это было лишь бесполезным проявлением эмоций. Для получения желаемого назначения заключались браки по расчету, поскольку комиссия не могла разбить молодую семью. Партийная и комсомольская деятельность выпускника определенно способствовала получению лучшего назначения. Для детей важных персон вопрос места работы был давно решен наилучшим образом. Основной массе выпускников приходилось безоговорочно подчиняться распоряжениям Государственной комиссии.

Студенты, которые занимались в студенческом исследовательском центре, возглавляемом доцентом Вадимом Бандариным, и продемонстрировали свои способности в области медицинских наук, составляли особый список. В списке этих научных дарований оказался и я. Государственная комиссия рекомендовала меня для дальнейшего обучения в аспирантуре.

Сразу после сдачи выпускных экзаменов я без перерыва сдал вступительные экзамены в аспирантуру. Сдав их с отличием, я стал полноправным аспирантом-исследователем на кафедре биохимии медицинского института. К концу экзаменационной гонки я чувствовал себя абсолютно измотанным и не мог даже радоваться тому факту, что достиг своей цели.

Мой план на оставшуюся часть лета до начала аспирантуры были прост: провести время в Крыму на берегу Черного моря и испытать себя там в условиях жизни дикарем. Со своими друзьями мы ночевали в палатке на морском берегу, занимались подводной охотой, готовили еду на костре…

* * *

Вернувшись домой, я обнаружил, что меня ждет письмо от Алика. Оно было из Нового Орлеана и датировано 27 июня 1963 года16. Похоже, Освальды курсировали по треугольнику, вершины которого образовывали Форт-Уэрт, Даллас и Новый Орлеан. Письмо, должно быть, пришло в начале августа с обычной задержкой на более чем четыре недели. Я уже давно перестал удивляться абсурдному промежутку времени между датой отправки и временем, когда я получал корреспонденцию.

В своем письме Алик рассказывал о своей занятости в работе комитета «За справедливое отношение к Кубе» («Fair Play for Cuba Committee» (FPCC). Другая новость меня крайне заинтересовала. Алик сообщал, что он собирается возвратиться в СССР. В отношении моих научных книг он написал: «Я смогу передать их тебе лично в Ленинграде». В конце письма следовала просьба Алика передать привет всем нашим знакомым.

Это была поразительная новость. Алик сообщал довольно уверенно, что он вернется в СССР. Он, должно быть, сделал свой окончательный выбор, в какой стране предпочел бы поселиться навсегда. В своем следующем письме я спросил Алика, могу ли я что-нибудь сделать для него, чтобы облегчить их возвращение. Процедура въезда и выезда из Советского Союза была абсолютно за пределами моего опыта, и я думал, что, если бы Алику потребовалось рекомендательное письмо, я мог бы его предоставить. Конечно, это была очень наивная идея.

Начиная с февраля 1963 года Освальды предприняли ряд юридических шагов, чтобы обеспечить свое возвращение в СССР. В своем письме в советское посольство в Вашингтоне, округ Колумбия, от 17 февраля 1963 года Марина Освальд (Прусакова) пишет: «Я прошу вашей помощи, чтобы помочь мне вернуться на родину в ближайшее время. СССР, где я снова почувствую себя полноправным гражданином… Поскольку я в настоящее время не работаю (из-за моего незнания английского языка и маленького ребенка), я прошу вас оказать мне возможную материальную помощь на поездку. Мой муж остается здесь, так как он американец по национальности»17.

В ответном письме из российского посольства от 8 марта 1963 года ей предлагается заполнить официальные бланки заявлений и дождаться решения, которое обычно занимает от пяти до шести месяцев. Так, 17 марта 1963 года Марина подает заявление в советское посольство с просьбой разрешить выдать ей визу для въезда в СССР18.

В ответ на просьбу советского посольства сообщить причины, которые заставили начать процедуру получения разрешения на въезд в Советский Союз на постоянное жительство, Марина пишет: «…главная причина… это тоска по дому… она