Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец

спешил поделиться со мной опытом своей американской жизни, и, похоже, для него это было важно. Было очень интересно узнавать от моего друга, которому я доверял, все то, что он рассказывал о своей Америке.

С одной стороны, для меня Соединенные Штаты были страной Марка Твена, Джека Лондона и Эрнеста Хемингуэя, а также высоких достижений науки и техники. Все это я воспринял через художественную, научно-исследовательскую литературу и англоязычные зарубежные радиопередачи. С другой стороны, это был мир, движимый деньгами, страна неравенства между богатыми и бедными, рок-н-ролла, расовых проблем, высокой преступности, проституции и наркотиков. Американский милитаризм представлял собой угрозу миру во всем мире, что постоянно доводилось до сознания советских граждан государственными средствами массовой информации.

Все эти противоречивые сведения сосуществовали в моем сознании и составляли мой образ США. Как ни странно, я не мог представить американскую жизнь как нечто реальное. Она существовала за пределами моего личного опыта. Мир, называемый США, был населен людьми, чей менталитет и образ жизни я не воспринимал. Освальд занимал особое положение и был единственным реальным человеком в его мире, понятным американцем, которому я доверял. Он был также посредником, пытающимся сделать мне доступным его мир.

Было любопытно узнать, что Алик смог свободно подписаться в США на советские периодические издания. В советских газетах и журналах давалось весьма негативное представление о Соединенных Штатах. В «Крокодиле», например, регулярно появлялись крайне нелестные издевательские карикатуры на западных лидеров. Это были русскоязычные издания, и их влияние на американского читателя было незначительным. В силу этого американским властям, похоже, было безразлично, что публиковалось на страницах советских СМИ.

Алик был абсолютно прав насчет очень ограниченного ассортимента американских газет и журналов в Советском Союзе. Журналы, представляющие общественный интерес, и западные газеты были недоступны, за исключением коммунистических изданий «Рабочий» («The Worker», США) и «Дейли Уоркер» («The Daily Worker», Великобритания).

Научно-исследовательская и техническая литература составляли исключение. В библиотеке Академии наук БССР в Минске были представлены различные американские и западноевропейские журналы и книги.

Я не был удивлен, узнав, что люди из ФБР задавали Алику «много глупых вопросов». Мы жили в резко поляризованном мире. Освальд пробыл в СССР довольно долго. Американские власти хотели выяснить его отношение к американским ценностям и убедиться, что он остается лояльным гражданином США.

Что касается Марины, ей еще предстояло освоиться в новом окружении. Ее главной проблемой был английский язык, который она даже не пыталась изучать, пока была в Минске, несмотря на предоставленные ей исключительные возможности.

* * *

Пока Алик обустраивался по приезде на родину, тем же летом 1962 года я большую часть времени готовился к экзаменам. Сразу после этого в рамках учебной программы мединститута мы продолжили подготовку на военных сборах в учебном центре в Бобруйске, примерно в ста пятидесяти километрах от Минска.

По прибытии на сборы нам всем выдали весьма подержанное обмундирование без каких-либо знаков различия. Старослужащие нарекли нас партизанами и никогда не упускали возможности подшутить над нами. Но мы всегда держались вместе, а срок нашей службы составил всего два месяца, так что мы избежали всех «прелестей» дедовщины.

Мы прошли базовую подготовку, изучая логистику, тактику ведения боя и развертывание полевого госпиталя. Нас проинструктировали, как стрелять из автомата Калашникова и пистолета Макарова, обращаться с гранатами. Мы ознакомились с танками и бронетранспортерами. В некотором смысле краткость нашего воинского периода обучения делала его похожим на развлекательную игру.

По окончании курса военной подготовки нам было присвоено звание младшего лейтенанта медицинской службы. К концу нашего пребывания в учебном центре большинство студентов решили, что не хотели бы служить в армии. Тех немногих, кто все еще желал продолжить медицинскую карьеру в армии, считали чокнутыми.

* * *

В декабре, ближе к концу семестра моего последнего учебного года в медицинском институте, пришло еще одно письмо от Алика, датированное 12 ноября 1962 года, с новым обратным адресом: почтовый ящик 2915, Даллас, штат Техас. Алик сообщает, что в Далласе, где они сейчас обосновались, они с Мариной часто ходят в кино, пишет о выборах в штате Техас.

Алик спрашивает, часто ли я вижусь с Павлом, который прислал ему несколько журналов. Он заканчивает свое письмо словами: «Держите нас в курсе событий». Что касается Павла Головачева, о котором Алик продолжал напоминать, в тот период я его вообще не видел. У меня с ним не было ничего общего, кроме знакомства с Освальдом, да и ранее, если мы встречались, то только на квартире у моего американского друга.

В отдельном письме от 13 ноября8 Марина пишет по-русски, что Алька [Алик] зарабатывает 230 долларов в месяц, работая в крупной фотографической фирме, выпускающей географические карты. Она просит передать привет Инессе, отцу Инессы Роману Ефимовичу и младшей сестре Томке. Фирма, о которой пишет Марина, должно быть, была Jaggars-Chiles-Stovall – крупное предприятие в Далласе, куда Алик устроился 11 октября стажером по фотопечати9.

Что касается просьбы Марины передать привет Инессе и ее семье – я с готовностью это сделал. Они всегда с нетерпением ждали новостей о Марине и Алике. В конце концов, именно жена Алика познакомила меня с этой семьей, и Марине, должно быть, было интересно узнать, как у меня обстояли дела с Инессой.

Судя по нашей переписке, 1962 год, похоже, сложился удачно для Алика и Марины. У них родился ребенок. Они смогли уехать в Соединенные Штаты. Алик нашел работу. Размер его зарплаты мне ни о чем не говорил, но судя по общему тону их писем, ее вполне хватало, чтобы поддерживать семью на должном уровне.

Несмотря на то что Алик пребывал на другом конце земного шара, он не прервал связь со своим советским прошлым: он поддерживал общение со своими друзьями в Минске и с нетерпением ждал от них новостей.

В письме от 10 января 1963 года Алика по-прежнему интересует все, что происходит в Минске, мои успехи и мои друзья10. Однако вскоре тон корреспонденции, поступающей из Штатов, меняется на довольно мрачный.

В апреле от Марины пришло письмо из Далласа от 19 февраля 1963 года. Жена Алика жалуется, что ей не удается связаться ни с кем из своих бывших друзей, как если бы все ее друзья внезапно сменили свои адреса11. Она называет, в частности, Тольку [Анатолия] Шпанко12 и Галку из Ленинграда, которая, по ее словам, была ей ближе, чем родная сестра13.

Она пишет, что Алик посещает вечерние курсы машинописи14. Последнее сообщение было интересным. Алик вряд ли стал