История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

По поводу так называемой «волны порно» надо сделать два замечания. Первое. Секс-шопы и специализированные кинозалы процветают. Однако у их дверей нет очередей и столпотворения. Клиенты входят и выходят быстро, стараясь не привлекать внимания. Мало кто отваживается хвастаться посещением подобных мест. За обедом не принято рассказывать о просмотрах «жесткого порно» в отдельных кабинках, явно созданных для мастурбации. Нет статистических данных о клиентах подобных заведений, они хранят свою тайну. Второе соображение. С тех пор как порнография существует в рамках закона, вновь и вновь без устали появляясь на страницах книг или в кадрах фильмов, показывая все без намеков и умолчаний, что же остается воображению? И не уничтожают ли легализация и банализация запретного плода его сладость? «Эффективность эротических произведений, их заслуги и глубина, удовольствие, получаемое читателями, являются следствием бесконечного вызова, который они бросают различного рода табу, существующим вокруг секса и его свободных проявлений <…>. Практически во всех эротических произведениях события разворачиваются в атмосфере греха, в атмосфере запретного. В этом смысле эротическая литература эпохи классицизма и модерна остается религиозной, моральной, метафизической» (Жиль Лапуж).

ПРОСТИТУЦИЯ

«Лучше лишить невинности уличную девку, чем получить объедки с королевского стола», — писал Брантом, который, не обращая внимания на противоречия, говорил и следующее: «Чем дороже товар Венеры, тем больше он нравится». Слово «проститутка», произошедшее от латинского глагола prostituere — выставлять на публику, обозначает женщину, которая, перестав быть «частным имуществом», предлагается тому, кто платит. Это понятие покрывает широкое лексическое пространство, потому что для обозначения торгующей собой женщины существует более шестисот слов и выражений, иногда это грубые метафоры типа «трубочистка» и «трехстволка». «Древнейшая профессия» хранит свою тайну: если нам известно многое о проститутке, то о сутенере мы знаем меньше, а о клиенте, движущей силе профессии, — почти ничего. После изобретения надувной куклы с вагиной публичная женщина была полностью овеществлена. Если проституция не преступление, то приставание к прохожим, наоборот, является таковым; в первом своем значении французский глагол racoler — приставать к прохожим — имел значение «снова обнимать», что не является действием, осуждаемым моралью. Ремесло шлюхи требует если не тайны, то по крайней мере скрытности: Булонский лес становится местом работы проституток по ночам.

Согласно переписи 1565 года, в Венеции на 165 000 жителей приходилось 10 000 куртизанок; они были занесены в ежегодные справочники с указанием расценок и специализации. Вот что говорит одна из героинь Пьетро Аретино: «Я перепробовала столько разных трав, сколько их есть в двух полях, столько слов, сколькими обмениваются на двух рынках, но так и не смогла расшевелить это грубое сердце, хозяина которого я не могу назвать. И лишь когда я покрутила перед ним задом, он настолько потерял голову от меня, что это изумило все бордели, хотя там трудно кого-либо хоть чем-то удивить». Та же девица выдвигала следующее соображение: если «миссионерская поза», наилучшим образом приспособленная для оплодотворения, предписывалась супругам церковью, то «профессионалки» практиковали любую экзотику. «Один любит вареное, другой жареное; существуют самые разнообразные позы — сзади, с ногами на шее, по-птичьи, по-черепашьи, во весь опор, а-ля церковный колокол, как пасущаяся овца и много других, покруче, чем поза игрока в кости. Мне стыдно говорить об этом». О чем бы речь ни шла, будь то Венеция времен Тициана или Франция 1985 года, сосуществовали и продолжают идти параллельно традиционная семейная жизнь и civiltà ptitanesca, субкультура со своими специфическими кодами, единственная цель которой — делать деньги на технологиях секса.

В XIX веке социальная функция проституции коренным образом изменилась, о чем пишет Ален Корбен, тезисы которого можно резюмировать следующим образом[141]. В первой половине XIX века в Париже и других крупных городах наблюдается диспропорция в половом составе населения. «Иммигранты» тех времен (например, приезжавшие из деревни на заработки на тот или иной срок каменщики) могли перевозить семьи лишь после того, как обживутся в городе. Во избежание изнасилований и прочих преступлений такого рода существовали бордели, за которыми зорко следила полиция. С конца Второй империи растет уровень жизни «трудящихся», они перестают быть опасными: к мужчинам перебираются их родные, появляются рабочие семьи. Об этом писала Мишель Перро. В результате рабочие становятся высоконравственными, что всячески поддерживается патронатом; одновременно это повышает их сплоченность. Отныне олицетворением порока становится «буржуа» (он напивается, объедается, требует от своих работниц или служащих права первой ночи и т. п.). У проституток появляется новая клиентура: молодые люди из буржуазной среды, где принято жениться поздно, а невинность девушек тщательно охраняется; малооплачиваемые служащие, у которых не хватает средств на создание «буржуазной» семьи, но которые при этом не желают жениться на девушках из простонародья; студенты; солдаты-резервисты, проходящие «сборы», и т. д. У этой клиентуры другие запросы: более длительные «связи». Девицу, переставшую быть уличной, содержат несколько любовников. Спрос рождает предложение. Наступает эра «белошвеек», девушек из рабочей среды, работающих в сфере моды. Благодаря работе они узнают буржуазных дам, которые их эксплуатируют, выводят из себя и завораживают. В 1890 году Габриель Тард написал «Законы подражания», а Жан Жене продолжил тему в «Служанках». Эти молодые женщины, совершенно не задумывающиеся о том, что их ждет в старости, о семейной жизни (семейную жизнь высоко ценит рабочий класс, к которому они больше не хотят иметь отношения), предпочитают приключения, последовательные или параллельные.

Боязнь сифилиса и тревога по поводу «вырождения»

Эта «революция проституции» имела свою цену: сифилис и сифилофобию. Женатые буржуа, не получающие достаточного удовольствия от секса с женами, ходят к проституткам, которые часто заражают их. Они, в свою очередь, заражают жен. Полиция может следить за борделями, но не за этой новой напастью. Вот что пишет доктор А. Фурнье по поводу «невинных жертв сифилиса»: «Новорожденный сифилитик заражает принявшую роды повитуху и кормилицу, пациент заражается через плохо стерилизованные инструменты или при татуаже, порядочных женщин заражают мужья». Основываясь на данных 842 исследований, проведенных среди его частных клиенток, Фурнье делает вывод, что как минимум 20% женщин, больных сифилисом, — это честные матери семейств (А. Корбен). Тот же автор оценивает количество сифилитиков в одном лишь Париже в 125 000. Э. Дюкло, директор института Пастера, утверждал, что во Франции в 1902 году было около миллиона сифилитиков и два миллиона больных гонореей. Начинаются апокалиптические разговоры о заражении сифилисом всего рода человеческого, если мораль не восторжествует над инстинктами. В 1899 году в Брюсселе проходит конференция, на которой создается Международное общество по санитарной