Семья волшебников. Том 4 - Александр Валентинович Рудазов

Каген улыбнулся. На самом деле он знал различия между этими терминами, но ошибся специально. Помнил, что великому Вактути нравится поправлять других, так что доставил ему удовольствие и таким образом сразу чуточку расположил к себе.

– Моя ошибка, – охотно признал Каген. – Мне нужно побольше узнать о ваших обычаях. Ах, если б не столько дел… эти дела, ох, даже присесть некогда. Я бы с удовольствием взял отпуск, погостил в ваших горах, отдохнул в Цеге годик-другой… кстати, ты сам не хочешь наведаться? Ты вообще был когда-нибудь в Паргороне? Очень советую, это преприятнейшее местечко. Кстати, как раз сейчас дел у меня поменьше, так что я, возможно, все-таки найду время… и тебя приглашаю!

– Слышал, у вас там недавно война кончилась? – спросил Вактути, пуская дымные кольца.

– Совсем недавно, – ухмыльнулся Каген. – Тридцать пять лет назад.

– Это все равно что вчера.

Каген не возразил. Ему и самому тридцать пять лет казались незначительным сроком, а уж великому-то Вактути! Этому бессмертному чародею уже восемьсот веков, он безумно стар даже по меркам демонов, однако большую часть жизни попросту дрыхнет.

Вактути – из тетиков, одного из пяти народов Цеге… точнее, четырех, пятый был истреблен, от него остались лишь подземные города, гигантские машины и воронки пылающей Тьмы. Тетики – могучие колдуны, но ростом они с бушуков, смешно выглядят и спят тем дольше, чем старше становятся.

Каген следил, чтобы Вактути не откинулся назад, чтобы не прикрыл глаза. Задремлет – и сразу уснет. Уснет – так на целые годы, как кульминат.

А прямо сейчас Вактути Кагену нужен.

Нет, ему придется уснуть, если он выполнит просьбу Кагена. Вактути – Мастер Сновидений, там он обладает непостижимым могуществом, и может в том числе проникать в чужие грезы, проходить в такие места, куда никто больше не может.

Бушуки и сами мастаки в подобном. Каген ходил по чужим снам, как по своему заднему дворику. Многие демоны такое умеют. Но Сорокопут, этот трусливый сурдит, отгородился прежде всего от бывшей семьи, отгородился от Паргорона. От тех, кто мог бы его выковырять обходным путем – ларитр, кэ-миало, бушуков. Так что требуется кто-то очень искусный, но при этом тот, с кем Сорокопут не знаком, кого не ждет в гости и не знает, как защититься.

У Кагена не было уверенности, что это сработает, но он хотел попытаться.

– Триста условок за твою помощь, врадруг, – произнес бушук, изложив свое дело.

– Что мне твои условки? – постучал чубуком о скалу тетик. – Съешь их с маслом. Я не торгаш, так что помогу тебе за так, бескорыстно.

Каген просиял…

– … Но ты подаришь мне Ме Большого Уха, – закончил Вактути.

Каген помрачнел.

Жаль Большое Ухо, это полезное Ме. Триста условок было бы дешевле.

– Какое же это будет бескорыстие, если ты получишь от меня Ме? – растянул губы до ушей Каген. – Это будет акт купли-продажи, к которому ты, мой врадруг, испытываешь отвращение. Я не хочу обижать тебя.

– Не обидишь, – спокойно сказал Вактути. – Подари мне Ме, и тогда я увижу, что ты хороший и добрый бушук. Тогда мы станем друврадругами, с преимуществом от тебя, и я бескорыстно тебе помогу. Экзетредари?

– Экзетредари, – нехотя согласился Каген. – Но если не сработает, вернешь.

– И снова ты пытаешься примешать в дружеские отношения куплю-продажу, – проворчал Вактути. – Я не торгаш, бушук. Я ничего тебе не верну. Либо делай мне подарок, либо не делай, а я отблагодарю тебя или не отблагодарю. Не устраивает – прыгай со скалы или сиди тут, а я буду дымить тебе в лицо.

– Экзетредари, – поднял когтистый палец Каген.

Хорошее, достойное, ценное Ме перешло к жадному лицемерному тетику, и тот сразу обмяк. Мохнатые руки и ноги повисли плетьми, глаза закатились, а камень, на котором Вактути восседал, расползся и вздулся во все стороны пеной. Чародей-сновидец погрузился в грёзу, и Каген сотворил отвращающий знак, чтобы Вактути не полез в его собственный разум.

Ждать пришлось целую неделю. Тетики неторопливы. На той же плоской скале Каген сотворил себе шатер и терпеливо пил чай, любуясь птичьими стаями и шумящими кронами деревьев буттуб. Вактути жил в уединении, на одинокой горе, и лишь далеко на горизонте виднелись пики Крадории, огромного города тетиков. Там живут другие их чародеи и король с королевой, но они Кагена не интересовали.

Потом Вактути проснулся. И как ни торопился Каген услышать его слова, первым делом тетик сходил по нужде. Встав на краю скалы и подставив мохнатый зад солнышку, Вактути широко зевнул и сказал:

– Радуйся, бушук. Я сумел просочиться в чехардак того сурдита и послать ему вещий сон. Он согласен поговорить, и он тебя впустит. Но при условии, что ты войдешь один и с клятвой непричинения вреда.

– Само собой, – расплылся Каген в улыбке.

Сделанный Вактути гном еще не успел плюхнуться на дно пропасти, а Паргоронский Купец уже растворился в воздухе. Он шел сквозь миры и с неприязнью вспоминал своего собеседника.

Для демонов тетики вроде и добродушные ребята, но совершенно никаких манер. Как животные.

Но кому какое дело – главное, что работу Вактути выполнил. Не задаром, но он сумел совершить то, с чем не справился весь Паргорон. И услышав знакомые вибрации, Каген дернул одну струну, потянул за другую… вот и она, берлога Сорокопута!

М-да. Если считать это домом, то он очень просторный. Но если целым миром – очень тесный. Не то комплекс пещер, не то сердце джунглей, огромная оранжерея. Повсюду вьются тернии, шипастые лозы, которые так обожает Сорокопут. Их было много в Паргороне, когда Каген только появился на свет и в Туманном Днище правили сурдиты.

– О Древнейший, неужели это малыш Каген? – донесся липкий, присвистывающий голос. – А что же наш директор, не захотел явиться лично? Я удивился, что ко мне стучишься ты, а не он.

– О, он постучится, если мы не придем к соглашению, – обещал Каген. – Как у тебя дела, Повелитель Терний?

Заросли с чмоканьем раздались в стороны, и Сорокопут появился во всем своем безобразии. Крупнее гохеррима, рыхлый, со скользкой розовой кожей, он навис над Кагеном, как гора, и тот облокотился на трость.

Ему вдруг подумалось, что все дети Древнейшего по-своему прекрасны. Даже сбежавшие когда-то ла-ционне. Но сурдиты… хотя они все разные. В отличие от гохерримов, нактархимов или кэ-миало, что похожи, как близнецы, сурдиты могут различаться очень сильно.

Сорокопут – один из самых неприглядных.

– Итак?.. – чуть разомкнул тонкий рот Сорокопут.

– Ты здесь уже тридцать пять лет, – произнес Каген. – Тебе нравится?

– У меня есть все, что