Королевы второго плана - Сергей Владимирович Капков

«Вспоминая пройденный путь от Тихого океана до Нижнего Тагила, несмотря на огромную работу, которую театр проводил, нам вдруг всем стало казаться, что мы где-то очень далеко, что мы оторваны от родных, которые борются в Ленинграде, воздвигают оборонительные сооружения. Труд наш стал нам казаться менее важным, и поэтому весть о формировании бригады на фронт была воспринята коллективом как самая насущная и ответственная задача. Театр превратился в муравейник, который растревожили, а он за время войны представлял одну большую семью. Все спорят, все доказывают свои права на фронтовую поездку, все волнуются, все хотят ехать. И если бы была возможность, весь театр разделился бы на бригады и уехал на фронт.

Вот эти двенадцать счастливчиков:

Кузнецов Анатолий Иванович

Назаров Иван Дмитриевич

Бубликов Юрий Тихонович

Ададуров Алексей Борисович

Гаврилов Владимир Иванович

Бельтихин Всеволод Иванович

Кузнецова Вера Андреевна

Фарфельфайн Циля Ефимовна

Нечволодова Мария Григорьевна

Рейтблат Фаня Абрамовна

Рождественская Милица Алексеевна

Кузнецов Всеволод Анатольевич

Теперь мы, в свою очередь, утешали товарищей, говоря, что Нижний Тагил – это тоже фронт, это им остается огромная общественная работа в цехах, которые не покидают рабочие сутками, куется оружие, танки, что им остается очень важная работа в госпитале. Но всё равно нам завидуют…»

«Составили репертуар: “Счастливый день”, “Шутники” и концертная программа. Идут усиленные репетиции. Художник обдумывает декорацию, чтобы она была легкой, отвечала быстроте сборки и давала художественное удовлетворение. Женщины решают взять, кроме костюмов, лучшие платья и туфли…»

«Вопрос о сыне, который сильно волновал Толю и меня, разрешается положительно в военных инстанциях, и Севу оформляют вместе с нами рабочим сцены. И вот наступило трогательное прощание. У всех глаза влажные, но чувство одно – мы встретимся, мы обязательно вернемся…»

«24. VI. Место назначения – 2-й Белорусский фронт, город Кричев. Москва встретила нас внешне притихшая, внутренне собранная, без улыбки. По просьбе военного представителя до отправки на Кричев мы сыграли свой первый спектакль для работников медпункта. К счастью, вагоны были поданы заблаговременно, и мы, заняв места, расположились со своими узлами, которые были распределены по силе и возможности каждого. Вагоны стали быстро заполняться бойцами, и мы узнали, что этот состав на Кричев не пойдет. Выбравшись на перрон, услышали разговор, что как раз именно этот поезд и пойдет на Кричев. С трудом пробрались в уже заполненный вагон, стали забираться на вторые и третьи полки. Один из бойцов решил, что я спекулянтка, матюкнулся и схватил меня за ногу, чтобы я уступила ему место. Но, узнав, что мы артисты, стал нам помогать. Вновь выяснилось, что состав в Кричев все-таки не пойдет, и пробраться к выходу нам стало уже совсем невозможно. Бойцы стали выбрасывать в открытое окно наши вещи и нас самих. Вспотевшие, растрепанные, встревоженные, мы махали вслед уходящему поезду, а после обнаружили, что потерян один узел с костюмами И. Д. Назарова, который уехал с бойцами… Мы еще не добрались, а уже потери! И смех и грех…»

«25. VI. И вот Кричев. Он разбит. Мы еще не можем разобраться в своих ощущениях, мы просто молчим. Нас везут через город в лес и, как настоящих бойцов, расселяют в землянке. После тревожной ночи в товарном вагоне землянка кажется нам теплее и уютнее. Нас кормят, и мы сразу играем “Счастливый день”. Играли так, как никогда до этого не играли. Случилось что-то важное в каждом. И даже глаза другие. Усталые, довольные от приема, мы не можем сразу уснуть. Вылезаем из землянки и любуемся красотой ночного леса. Казалось, мы одни в нем – такая стояла тишина! И вдруг – гул самолета, который быстро приблизился и так же быстро удалился. И мы увидели в небе что-то медленно падающее и светящееся. И даже стали восхищаться: “Как красиво!” На это один боец ответил, что это вражеский самолет сбросил специальные парашюты, которые будут освещать дорогу с нашими войсками и нашей техникой… Все так и случилось. Вскоре началась бомбежка, и нам стало стыдно за свой нелепый восторг…»

«29. VI. Так вот она какая – дорога войны! Вздымленная, вывороченная, выжженная, израненная земля. Появится ли здесь когда-нибудь что-то живое? Кажется, здесь были деревушки? Об этом говорят торчащие остовы печек, сложенных когда-то умелыми руками русских людей… По дороге бредут беженцы, они грязные, плохо одеты. Нагруженные скарбом женщины, цепляющиеся за юбки дети, на усталых лицах стариков светятся радостью глаза: домой! Остановка, пьем воду. Вот старик отошел от своей группы и упал в ноги нашему командиру, благодарит за освобождение Родины. По его лицу текут слезы. Мы плачем…»

«4. VII. Летчики кажутся огромными людьми. Что-то на них навешано, лица серьезные, усталые. Сумеем ли развеселить? Сумеют ли они за два часа отдохнуть? Но вот первая реакция, вторая. Мы переглядываемся, и у всех становится радостно на сердце. Отдохнут! Вдруг в первом ряду летчик валится на соседа и засыпает. Он храпит. Но соседа это не волнует. От смеха товарищей он вздрагивает, приподнимает голову, улыбается и опять валится. Он очень устал. Слово “спасибо”, которое нам кричат летчики из зала, становится самым дорогим. Нас сытно кормят, поят и вдогонку кричат: “Мы вас разыщем! Нам сверху видно!” От этой теплоты мы не чувствуем усталости. Едем дальше и уже не спрашиваем – куда нас везут? К кому? Сколько километров?..»

«14. VII. В лесу нас уже ждут, огромное количество войск. Выбрана поляна, составлена сцена из двух машин. Даже все деревья на опушке заняты бойцами. Присаживаемся на землю, покрываем себя юбками времен Островского и быстро переодеваемся. Мила бегает от одной юбки к другой и помогает нам справляться с крючками. Реакция на спектакль, как на футбол! В этом взрыве благодарности, в стихийно возникшем митинге, в этих клятвах бойцов, что они “добудут счастливый день для Родины”, мы кажемся себе маленькими букашечками. И, стоя на машинах, замечаем, что плачем не только мы – женщины, но и наши мужчины…»

«27. VII. В палатке мы располагаемся в следующем порядке: в середине я и Толя, от меня – женщины, от Анатолия – мужчины. Завершает мужскую часть Сева, женскую – Фаня. Поворачиваемся по команде. Конечно, без смеха не уснем. Неприятность доставляет тот, кому нужно выйти ночью погулять. Поднимающаяся роса окутывает всю палатку, мы жмемся друг к другу – так теплее… При отправке из Москвы Анатолию Ивановичу лично указали на его ответственность за всех нас и были радостно удивлены, что в бригаде вся его семья. Он отвечал за нашу выдержку, дисциплину,