Лазарь Каганович. Узник страха - Валерий Викторович Выжутович

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о назначении Л.М. Кагановича наркомом путей сообщения СССР  26 февраля 1943  [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1361. Л. 135]

20 декабря 1944 года Ковалев сменил Кагановича (тот в феврале 1943-го вновь получил в свое ведение железнодорожный транспорт) на посту наркома путей сообщения СССР.

Как и все наркомы, Ковалев боялся навлечь на себя гнев вождя. Опасность попасть во «вредители» и «враги народа» он, конечно же, ощущал, как и все. Но воюющей стране всюду нужны были люди: на фронте – бойцы, в тылу – труженики, в отраслевых штабах – грамотные и умелые управленцы. К последним относился Ковалев и другие наркомы с производственной родословной. Война давала им отсрочку от ГУЛАГа.

А потом пришла Победа. После нее Ковалев еще некоторое время, как бы по инерции, оставался главным советским железнодорожником. Но срок действия «охранной грамоты», выданной ему военным временем, уже истек. В апреле 1948 года Ковалев был обвинен в «ошибках при расходовании государственных средств, а также в деле подбора кадров», освобожден с поста наркома и направлен в Китай в качестве уполномоченного Совета министров СССР и советника по проблемам транспорта при правительстве Народного Китая. Сам же Ковалев считал, что был послан туда как «личный представитель Сталина при Мао Цзэдуне», а также в качестве «главного советника в Политбюро КПК и руководителя советских специалистов в Китае».

В июле 1942 года, через три месяца после смещения с поста главы НКПС, Каганович был командирован на фронт в качестве члена Военного совета Северо-Кавказского фронта. 13 августа он написал Сталину пространное – на 8 страницах – письмо, в котором каялся:

«За 14 дней моего пребывания на фронте я прилагал все усилия к тому, чтобы в какой-либо мере улучшить положение, но из этого мало что вышло, и я несу, конечно, за это ответственность… Я прошу Вас, т. Сталин, давать мне иногда те или иные задания, указания. Вы знаете, что я все силы приложу к тому, чтобы их выполнить». Вождь сделал пометку «Мой архив. Ст.» и на письмо не ответил.

4 октября 1942 года командный пункт Черноморской группы войск под Туапсе, на котором находился Каганович, разбомбили, несколько генералов погибли на месте, а нарком был ранен небольшим осколком в руку. После чего написал Сталину еще более словообильное – на 11 страницах – письмо:

«Физически после ранения полностью еще не оправился, хотя работу не прерывал. Рука еще не зажила, бывают дни, когда она опухает, но врач говорит, что дней через 10 все заживет. Очень просил бы вас, т. Сталин, поручить кому-либо присылать мне какие-либо материалы, чтобы я хоть немного был в курсе и не так оторван».

Хотя Каганович был единственным членом ГКО, пролившим кровь на поле боя, Сталин и это письмо оставил без ответа.

В ноябре 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования вызвала в Москву командующих Закавказским фронтом И.В. Тюленева, Черноморской группой войск И.Е. Петрова и члена Военного совета Л.М. Кагановича. На заседании, на котором присутствовали члены Политбюро и ГКО, все трое сделали сообщения и получили указания о предстоящих наступательных операциях. В связи с переходом Черноморской группы войск в подчинение Закавказскому фронту Сталин внес предложение утвердить Кагановича членом Военного совета Закавказского фронта, что и было сделано.

После официального заседания Каганович имел отдельную беседу со Сталиным.

Докладная записка И.В. Тюленева, Л.М. Кагановича, П.И. Ефимова и К.Н. Чарквиани на представление красноармейца Н.И. Гогишвили к званию Героя Советского Союза 9 февраля 1943  [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 309. Л. 65]

«Я был тронут, – вспоминает он, – проявленным Сталиным интересом к состоянию моего здоровья в связи с ранением; товарищи члены Политбюро и ГКО подшучивали во время обеда, что, мол, Каганович стал заправским военным, а по части требований о помощи фронту применяет свою „НКПСовскую хватку“. Сталин, улыбаясь, сказал: „Конечно, к жалобам и слезам военных, как и тыловиков, необходимо критически относиться, но это очень хорошо, что тов. Каганович глубоко влезает в военные дела и нужды фронта“. И уже обращаясь ко мне: „Видно, что вас увлекает фронтовая обстановка и работа, но имейте в виду, что мы вас надолго там оставлять не можем и не будем – вы нам здесь нужны“. Признаюсь, что хотя я действительно был захвачен фронтовой работой, но слова тов. Сталина, что я нужен здесь, я воспринял с понятным волнением. Когда подымали тост за мое здоровье, товарищ Сталин спросил меня: не отразилось ли на моем здоровье ранение? Я ответил, что вполне здоров и способен к любой нагрузке».

В Москве Каганович пробыл два дня, затем вернулся на фронт.

На Северо-Кавказском фронте и в Черноморской группе войск он занимался организацией партизанского движения. Кроме того, курировал инженерные войска, играющие важную роль, особенно в период наступления.

Поскольку железнодорожной связи с Центром не было, кроме Закавказской дороги, главная транспортная коммуникация фронта осуществлялась через Каспий из Красноводска, куда грузы для Закавказья прибывали по Среднеазиатским железнодорожным линиям, – это был единственный путь. В октябре – ноябре там случился затор. Попытки его ликвидировать путем переписки не дали результата. Тогда Военный совет командировал в Красноводск Кагановича. «Прилетев в Красноводск, я использовал свой транспортный опыт. Вместе с моряками и местными организациями Туркмении и Красноводска были приняты соответствующие меры – грузы нашему фронту пошли в Баку. А там уже наша Закавказская дорога (начальник товарищ Кикнадзе) доставила их к месту. Большую роль в этом играл автомобильный транспорт, которым мне также приходилось заниматься. Приходилось заниматься и выполнением военных заказов предприятиями Грузии, Армении и Азербайджана».

В декабре 1942 года и в январе 1943-го командующий фронтом Тюленев и Каганович как член Военного совета выезжали в Северную и Черноморскую группы войск для проверки подготовки к наступлению.

«В Северную группу мы приехали как раз в момент начала наступления по всему фронту, – рассказывает Каганович. – Сначала все шло хорошо, но потом связь штаба группы и армий с войсками была нарушена, а с некоторыми частями потеряна связь, преследование противника замедлилось, а в некоторых местах приостановилось. Командующие фронтом и группой получили резкую телеграмму Сталина, в которой он упрекал, что они оторвались от войск и что при таком положении подвижные части могут попасть в окружение у немцев. Ставка обязала восстановить связь и сообщить об этом в Ставку. Нами вместе с Военными Советами Северной и Черноморской групп войск был разработан новый план действий».

Телеграмма