Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

защитой. Но я чувствую, что работа человека сама должна быть его ответом, и если он не смог в своей первой книге раскрыть свои намерения и смысл, то, думаю, если его самого не понимают, он должен научиться владеть своей душой с терпением и решительно держаться за свою работу, пока не раскроет себя, и люди не узнают, что он за человек.

Именно это я и планирую сделать, я хочу, чтобы вы поняли, что во всем, что я сказал, нет ни слова обиды или злобы на кого-либо или на что-либо в Эшвилле, ни слова извинений и защиты себя. Мне не за что извиняться и защищаться, и в то же время я хочу, чтобы вы знали, как, думаю, знаете и вы, что я связан с моим домом и людьми, которых я там знал, самыми теплыми и глубокими узами. Если я когда-нибудь вернусь домой жить, то не в роли городского злодея и не в роли героя-завоевателя: уверяю вас, я не способен сыграть ни одну из этих ролей. Я хочу приехать в свой собственный дом достойно и спокойно, снова увидеть старых друзей и, если понадобится, сказать назойливым и любопытным людям, чтобы они шли к черту. Мне кажется, я ясно выразил свою мысль, и я не верю, что в этом письме есть хоть одно слово, на которое мог бы обидеться или не согласиться любой здравомыслящий и порядочный человек.

Итак, Джордж, я попытался высказаться и надеюсь, что смог дать вам информацию, о которой вы просили. Я полностью полагаюсь на ваш здравый смысл и благоразумие, чтобы не написать в газете ничего такого, что могло бы дать людям неверное представление обо мне. Используйте в этом письме все, что вам угодно и может быть полезно, и что не причинит мне никакого вреда, но если вам покажется, что использовать часть письма или все письмо будет неразумно, я буду благодарен вам, если вы не опубликуете его. Кроме того, если вы напишете обо мне статью в газете, я бы хотел, чтобы вы как можно изящнее объяснили, что я не пытаюсь спешно напечататься и сообщить домашним о своих делах, и сказали, что я написал и передал вам эту информацию в личном письме в ответ на несколько просьб, с которыми вы и мистер Макки обратились ко мне. Я не гонюсь за рекламой и не хочу, чтобы ее было больше, чем я могу помочь, пока не выйдет моя новая книга. Это тоже чистая правда, хотя в этом порой циничном мире трудно убедить многих людей в искренности подобных заявлений. Думаю, это все, что я могу сказать вам на данный момент.

Еще раз спасибо за письмо и за дружеский интерес. Заверяю вас, что я глубоко признателен за любой дружеский интерес, который люди дома могут проявить к тому, что я делаю… С наилучшими пожеланиями вам и всем моим друзьям.

А. С. Фрер-Ривзу

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

15 апреля 1932 года

Дорогой Фрер:

Большое спасибо за ваше письмо, которое пришло день или два назад. Я часто думал о вас. Я хотел писать, но последние шесть месяцев я работаю больше… и быстрее, чем когда-либо прежде. «Ярмарка в Октябре» будет не одним романом, а серией романов, и каждый, я надеюсь, будет закончен сам по себе, но все они будут связаны друг с другом. Часть, над которой я работаю сейчас, и которую надеюсь изложить на бумаге в течение трех месяцев, «Скрибнерс» хотят опубликовать осенью, называется «К 19» [К этому времени Вулф и Перкинс решили, что он не смогут включить весь материал в одну книгу. Поэтому Вулф вернулся к варианту «Быстрого экспресса», который он планировал использовать как часть «Ярмарки в Октябре» и который предлагал опубликовать как отдельную книгу под названием «К 19». Однако по мере работы над ней он начал писать длинные отступления о некоторых пассажиров поезда, в результате чего книга получилась слишком длинной и расплывчатой. Наконец, в июле 1932 года Перкинс прочитал рукопись и сообщил Вулфу, что она недостаточно хороша, чтобы быть опубликованной в виде отдельной книги. Части романа, например, многие сцены в поезде и рассказ «Процветающий город», были позже использованы в романах «О Времени и о Реке», «Паутина и скала» и «Домой возврата нет»]. Это название пульмановского вагона американского поезда. Сейчас я не могу рассказать вам о ней больше, кроме того, что это будет очень длинная книга, в ней будут жизни и истории множества людей, и я надеюсь, что она будет полна интереса и движения. Я пишу по три, четыре, а иногда и по пять тысяч слов в день – это больше чем я когда-либо. Я работаю каждый день, пока буквально не валюсь с ног, а потом бросаю работу, перекусываю, если у меня еще есть аппетит, прогуливаюсь по Бруклинскому мосту и обратно, а затем пытаюсь поспать, если удается. Вот почему у меня было мало времени, чтобы написать вам. Я ужасно устаю, но в то же время очень рад, что наконец-то что-то сделал, и думаю, что теперь все будет в порядке.

Я проделал огромную подготовительную и предварительную работу над этой книгой, и я уверен, что мое время и труд не пропали даром, но на самом деле я занимался тем, что замешивал цемент для строительства. В любом случае я многому научился в работе, и, думаю, в будущем мне будет легче.

Это была адская работа. Думаю, я тешил себя фантастической мыслью, что смогу сказать последнее и окончательное слово обо всех и обо всем сразу в одном огромном и чудовищном томе. Я с горечью понял, что это невозможно, и мне придется писать свои книги так же, как другие люди писали свои, – по одной за раз. Во всяком случае, если вы когда-нибудь услышите печальную весть о моем внезапном и трагическом исчезновении, чего, дай Бог, не случится, я хочу, чтобы вы помнили, что я был не человеком, который умер от голода, а человеком, который умер от обжорства, задохнувшись от обилия пищи, которая превосходила все, кроме его голода.

Сейчас наступает весна. Я очень часто думаю о вас, а также об апреле в Англии, и ко мне возвращаются безумные воспоминания и видения о «Стоунз Чоп Хаус» и эле, который там подают, о «Симпсоне», говядине и баранине, которые там подают, а в настоящий момент я бы даже не отказался от обычного паба и полдюжины бутылок «Басс Эля».

Я живу в Бруклине, на последней улице перед