Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

его, я говорю, в положение чертовски разодетой обезьяны на палочке, и если он молод и не имел опыта встреч с подобными ситуациями, он может на какое-то время оказаться сбитым с ног. Только не поймите меня превратно и не вчитайтесь в это хвастливое заявление, я не получал очень много такого обращения, меня не превозносили повсюду, не преследовали и не охотились за мной великие люди города, но я узнал эту жизнь немного, и этого немного было слишком много.

К счастью, примерно в это время я получил стипендию Гуггенхайма, которая позволила мне уехать на год за границу. Пока я был там, я смог не только проделать огромную работу над своей новой книгой, но и обдумать всю ситуацию, решить, какую жизнь я хочу для себя устроить. Я уже описал вам, что это за жизнь.

В настоящее время я наметил материал и план восьми книг, [какие восемь книг имел в виду Вулф, сказать трудно. Возможно, он просто имел в виду восемь «книг» или разделов романа «О Времени и о Реке», а возможно, он имел в виду всю серию романов, хотя в примечании издателя в начале «О Времени и о Реке» указано только шесть: «Взгляни на дом свой, Ангел», «О времени и о Hеке», «Ярмарка в Октябре», «Холмы за Пентландом», «Смерть врага», «К Тихому океану»] достаточно работы, чтобы занять меня на годы, и все, что я хочу в дополнение к этому, – это мир и покой, несколько друзей и очень умеренный доход, двести или двести пятьдесят долларов в месяц. Если я буду усердно работать, то нет никаких причин, почему бы мне не добиться всего этого. Я совершенно искренне заверяю вас, что не стремлюсь зарабатывать деньги и хочу не больше, чем достаточно, чтобы скромно и с небольшим комфортом содержать себя и, возможно, позволять себе время от времени утолять голод путешествий. Это самое лучшее заявление, которое я могу сделать для вас в настоящее время…

Когда я вернулся из Европы около года назад, я был в полном отчаянии по поводу своей книги, но не потому, что не мог ее написать, а потому, что не мог сделать ничего другого, кроме как написать ее. Я писал, пока не набрал сотни тысяч слов; она достигла ошеломляющей длины, и я не знал, что можно сделать, чтобы сократить ее или привести в разумные рамки. План и материал, каждый его эпизод прояснялись в моем сознании месяцами; я видел все до конца, до мельчайших деталей, и чем больше я думал о нем, тем длиннее он становился. Затем, поскольку мне нужны были деньги, и я чувствовал отчаяние по поводу книги, я внезапно остановился, в течение месяца яростно работал над коротким рассказом и закончил его. «Скрибнерс» немедленно принял его и опубликовал часть, насколько это было возможно, в журнале. Кажется, он вышел в апрельском номере [«Портрет Баскома Хока» действительно вышел в апрельском номере «Скрибнерс Мэгазин», который был опубликован в конце марта, как раз к дате этого письма]. Я тут же принялся за другой короткий рассказ, который быстро разросся, «Скрибнерс» принял и его: он выйдет, как я понимаю, через несколько месяцев, не знаю когда. Мой друг, Максвелл Перкинс, который является директором «Скрибнерс» и чье литературное мнение значит для меня больше, чем чье-либо еще, говорит мне, что это одна из лучших вещей, которые я когда-либо писал [«Паутина Земли»]. Наконец, я только что закончил еще один рассказ, который на самом деле является частью моей длинной книги «Ярмарка в Октябре», и который Перкинс еще не видел, но я надеюсь и думаю, что он ему понравится. [Этот рассказ остался неизвестным. Согласно одной из записных книжек Вулфа, он написал «Поезд и город», «Смерть – гордая сестра» и «Нет двери» между 9 марта 1932 года и 9 марта 1933 года. Вероятно, он имел в виду версию рассказа «Поезд и город»]. Сейчас я диктую свой роман со скоростью около 3000 слов в день и надеюсь, что в течение следующих трех месяцев рукопись будет готова…

Вы спрашиваете о моих планах по возвращению в Эшвилл и о том, когда я вернусь. В настоящее время я не могу назвать какую-либо определенную дату. Я должен работать как проклятый и выпускать книги. В данный момент я не могу придумать ничего лучше и счастливее, чем работать до изнеможения, чтобы закончить эту книгу и еще одну-две, которые я задумал. Потом, если удастся заработать немного денег, я хотел бы совершить небольшое путешествие по Европе, а затем отправиться на Запад, где я никогда не был, и некоторое время исследовать этот район; затем я хотел бы найти место, где можно было бы обосноваться, жить и работать, и, конечно же, в моем сердце всегда жила мысль о том, что я когда-нибудь вернусь домой [Томас Вулф вернется в Эшвилл лишь в 1937 году]. Я очень часто думаю о вас, и, думаю, вы понимаете, что человеку невозможно забыть место, где он провел первые двадцать лет своей жизни и где большинство его родсвенников прожили по сто пятьдесят лет или около того. Я скучаю по Эшвиллу, но, хотя я там родился и вырос, мне кажется, что больше всего я скучаю по окрестностям и горам.

Честно говоря, я не хочу возвращаться домой, пока не сделаю больше работы и пока люди не поймут, как я надеюсь и верю, что именно я пытаюсь написать и в чем смысл моей работы. Я знаю, вы понимаете, Джордж, что я говорю это без обиды. После публикации «Взгляни на дом свой, Ангел» я решил, что если по моей вине или по вине некоторых читателей, намерения этой книги, которая была просто изложением части моего видения жизни, какой я ее видел и знал… и в которой, разумеется, не было ни одного сознательного и преднамеренного намерения сказать хоть слово, которое ранит или оскорбит любого живого человека, после публикации этой книги, говорю я, и опыта, который я получил, который я пытался описать вам и который поразил и озадачил меня больше, чем кого-либо, я решил никогда не писать ни слова в ответ на любую критику, будь то в форме личного письма или в прессе, которая казалась мне несправедливой и нечестной. И с тех пор я придерживаюсь этого решения и надеюсь, что всегда буду придерживаться его, хотя еще два года назад моим первым порывом было сразу же взять перо и бумагу и выступить с каким-нибудь горячим ответом или бесстрастной