Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

15 октября 1866 года: сэр Александр Дафф Гордон

Сэру Александру Даффу Гордону.

Каир,

15 октября 1866 года.

Дорогой Алик,

Я вернулся на свою лодку четыре дня назад, и она очень удобная. Я расширил салон, сделал хороший письменный стол и низкие мягкие диваны вместо скамеек, а также добавил что-то вроде кладовой и спальной каюты в передней части, чтобы Омару не приходилось проходить через салон, чтобы лечь спать, а я мог пользоваться всей частью гарема. Внутри есть хорошая большая каюта на корме, туалет и две маленькие каюты с кроватями, достаточно длинными даже для вас. Иншалла, вы с Морисом приедете следующей зимой, подниметесь по Нилу и насладитесь им вместе со мной. Я собираюсь отплыть через десять дней и отправить «Уранию» на поиски работы на зиму. В этом году мы едва не утонули. Боюсь, урожаю дурры и хлопка был нанесён большой ущерб. Было грустно видеть, как жители окрестных деревень пытались собрать немного зелёной дурры, пока Нил медленно поглощал поля.

Вчера я был вынужден выпороть Мабрука за то, что он тайком курил. Это серьёзное нарушение для мальчика, здесь это считается неуважением. Поэтому ему приказали, с большой помпой, лечь, и Омар сделал ему два удара концом верёвки в качестве извинения за порку, от которой итонского мальчика стошнило бы. Палка здесь скорее номинальная, за исключением случаев, когда она в руках у чиновника. Не могу сказать, что Мабрука это впечатлило, потому что меньше чем через десять минут он уже от души смеялся с Омаром; но всё это было проделано с такой же торжественностью, как казнь.

Друг «шейха» Стэнли, Гезави, женился на своей сестре-негритянке, потому что считал её лучшей из всех, кого знал. Что бы сказала христианская семья по поводу такого союза?

Теперь моя лодка прекрасно держится на воде и красиво приподнимается носом. Я ещё не плавал на ней, но сомневаюсь, что она будет «хорошо ходить», как говорят арабы. Омар заработал 10 фунтов на продаже старого дерева и гвоздей, а также дал мне 2000 пиастров, почти 12 фунтов, которые рабочие дали ему в качестве своего рода отката. Все они платят один, два или три пиастра в день любому вейкилу (агенту), который наблюдает за работой; это его прибыль, и при такой ставке она огромна. — Почему вы не отказались от этого? — спросил я. Но Омар ответил, что у них достаточно зарплаты после того сокращения, которое с них всегда делают, и что, по его мнению, поэтому она идет из кармана хозяина и является ‘мошенничеством’. Как люди несли чушь о Ямайке chez vous. Я почти не сомневаюсь, что Эйр поступил правильно, и ещё меньше сомневаюсь в том, что у негров было достаточно поводов для возмущения, которые я хорошо знаю, чтобы объяснить вспышку насилия. Излияния Бейкера — очень неудачная затея. Возможно, есть чернокожие, похожие на тигров (и белые тоже в Лондоне, если уж на то пошло). Я сам видел по меньшей мере пять типов чернокожих (негров, а не арабов), которые больше похожи друг на друга, чем шведы на испанцев; и многие из них такие же, как мы. Конечно, они хотят, чтобы ими управляли сильной рукой, как и все невежественные, ребячливые создания. Но я полностью убеждён, что обычаи и образование — единственные реальные различия между одними людьми и другими, их внутренняя природа одинакова во всём мире.

Мой Рейс на днях рассказал такую красивую притчу, что я просто обязана её записать. Рейс-копт украл у меня немного дров, которые мы вернули силой, и в результате Хосейн и Али осудили назарян; но Рейс Мухаммед сказал: «Это не так; Гиргис — вор, это правда, но многие христиане честны; и вот, все люди в мире подобны солдатам, одни носят красное, другие синее; одни служат пешком, другие верхом, а некоторые на кораблях; но все они служат одному султану, и каждый сражается в том полку, в который его поместил султан, и тот, кто лучше всего выполняет свой долг, тот и правитель». шафер, будь у него пальто красного, синего или черного цвета.‘ Я сказал: «Прекрасные слова, о Рейес, и их можно было бы произнести с лучшей из кафедр». Удивительно, на какие удачные высказывания натыкаются здешние люди; они любят поговорить из-за того, что мало читают, и в результате им легко рассказывать и иллюстрировать. Все излагают свои идеи, как Христос, в притчах. Хаджи Ханна рассказала мне две прекрасные сказки, которые я напишу для Рейни, немного приукрасив, и несколько забавных историй, которые я оставлю без записи, чтобы не слишком увлекаться манерой Боккаччо или королевы Наваррской. Я велела Ахмету подмести пол после ужина. Он замешкался, и я снова позвала: «Как ты смеешь не подметать, когда я тебе велю?» «Клянусь Всевышним, — сказал мальчик, — моя рука не будет мести в твоей лодке после захода солнца, о госпожа; я скорее отрежу её, чем выгоню тебя из твоего дома». Я узнала, что нельзя мести по ночам и в течение трёх дней после ухода гостя, возвращения которого вы ждёте, или хозяина дома. «Думаешь ли ты, что мой брат стал бы сметать пыль с твоих ног с полов в Луксоре, — продолжал Ахмет, — он бы боялся никогда больше не увидеть твоё счастливое лицо». Если вы не хотите больше видеть своего гостя, вы разбиваете гулле (кувшин для воды) позади него, когда он покидает дом, и заметаете его следы.

Что за чушь пишут в ваших европейских газетах о здешней конституции. Я не буду писать о политике, это слишком скучно, а каирские сплетни отвратительны, о чём вы можете судить по произведениям мадам Одуар и Лотт. Только помните, что здесь нет ни закона, ни справедливости, а есть лишь воля, или, скорее, каприз, одного человека. Европейцу почти невозможно представить себе такое положение вещей, которое существует на самом деле. Ничто, кроме полного знакомства с управляемым, т. е. угнетённым классом, не научит этому; как бы близок ни был человек с правителями, он никогда не поймёт этого в полной мере. Я здесь на виду, и никто из моих знакомых не осмеливается прийти ко мне; я имею в виду арабов. Это прошептал мне на ухо на улице знакомый, которого я встретил. Главное удовольствие Исмаила-паши — это сплетни, и определённое